И в горе, и в радости - Наталия Ломовская

— Хорошо, — вздохнула Александра, как-то вдруг очень устав от этого разговора и от самого Кленова, такого эрудированного, веселого и находчивого. — Хорошо, я позвоню вам. А теперь всего хорошего.

— Вы разве меня не подвезете?

— До метро, — объявила Александра, заводя машину.

Галина напекла пирожков с капустой и с мясом. Пирожки стояли на столе в двух плетенках, накрытых белоснежными салфетками, и источали божественный аромат, от которого у Наташи сводило желудок, истомленный многодневной диетой. Кто их придумал, эти диеты? Кто придумал эти каноны красоты, из-за которых у нее в жизни все так неладно? Если бы она была красавицей, худой и воздушной, как Кирка Морозова, в жизни у нее все пошло бы по-другому, в этом Наташа была уверена. А так — все наперекосяк. Еще в детстве ее жалели бабушка с дедушкой. Бабушка Анна Аркадьевна была врачом, известным не только в Петербурге, но и за пределами страны психиатром, и то и дело изобретала для внучки разнообразные методики питания. Надо было тогда слушаться ее, а не таскать из холодильника толстые куски докторской колбасы! Потом, когда они оба умерли — дед от сердечного приступа, а бабушка через полгода от горя, как заявила ее коллега Мария Николаевна, следить за Наташей стало некому. Она осталась одна в огромной питерской квартире, и можно было есть колбасу сколько влезет! Она так и поступала. Готовить она не любила, да, в сущности, и не умела.

Всю предыдущую жизнь она прожила за бабушкой и дедом, как за каменной стеной. Где-то еще за границей обреталась и мамаша, но от нее только иногда приходили письма и посылки с красивыми вещами, которые в большинстве были Наташе малы или узки. Вероятно, мамочка не принимала во внимание то обстоятельство, что чадо растет и фигурой отнюдь не Твигги. Но потом и эти грустные посылки как-то прекратились. Из подслушанных бесед бабки и деда Наташа узнала, что у матери «проблемы с алкоголем», кажется, еще и проблемы с нынешним мужем. В общем, ей не до ребенка. Так что, оставшись одна, Наташа даже не стала писать матери. Вряд ли она даже узнала о смерти родителей своего первого мужа, а быть может, и сам факт существования дочери изгладился из ее отравленной алкоголем памяти. Впрочем, покинутое дитя на жизнь не жаловалось. После смерти родственников ей досталось неплохое наследство — долларовый счет в банке от бабушки и коллекция картин и скульптур от деда-искусствоведа. Можно было жить в свое удовольствие. Бабушка с дедом жили строго. Ночные клубы и рестораны — для бездельников и шалопаев. Алкоголь и никотин — смертельные яды. Внучка должна пойти по стопам бабушки, благо дорога для нее уже проложена. После института можно выйти замуж, благо жених уже есть. Скромный юноша, тоже сирота, племянник Марии Николаевны. Учится в университете на факультете компьютерных технологий. Жених с невестой дружат с детства. Что интересного в ее жизни должно случиться после свадьбы и окончания института, Наташа понимала смутно. Наука о психах? Кафедра в институте? Бред какой-то. Жених-сирота ей в общем нравился — смирный, из такого веревки вить можно. Хотя, если вдуматься, тоже не фонтан. Длинный и тощий, без намека на мышцы, глаза грязно-серые, на лбу и подбородке — прыщи. Наташа была уверена, что жизнь с ним будет столь же бессмысленна и безрадостна, как зазубривание латинских названий костей черепа, а их в черепе, с вашего позволения, двадцать девять!

Институт она бросила. Как-то само собой получилось. Выяснилось, что ночные клубы — не такое уж ужасное место, как толковала бабушка. Выяснилось, что вовсе не обязательно уметь готовить самой — в городе полным-полно чудесных кафе, где можно в любое время перекусить, а ужинать пойти в ресторан! Еще выяснилось, что отдыхать можно не в подмосковном санатории, куда бабка с дедом мотались каждый год всю жизнь, с завидным постоянством, и ее таскали с собой — а скука там была смертная, — но и за границей. В Турции, в Египте, на тропических островах, где золотые пляжи, синий океан, райская жизнь, как в рекламе дрянного шоколада «Баунти».

Друзья семейства Ренквист пытались, разумеется, принять участие в судьбе сиротки. Бабушкины знакомые отступились от Наташи после того, как она бросила институт. Все они были медиками, и для них отступничество от Эскулапа и Гиппократа выглядело предательством. Дедовы приятели — коллекционеры, ценители, художники — продолжали общаться с «маленькой Ренквист». Некоторые из них, как Наташа полагала, с не вполне бескорыстными целями. Ожидали, когда разгулявшаяся сирота начнет распродавать коллекцию Павла Карловича Ренквиста.

Но не дождались. До этого дело не дошло — Наташа вовремя очнулась. Огромный куш из бабушкиных денег был уже выброшен на ветер. Нужно было идти работать, искать средства на жизнь. Но куда податься? Младшая Ренквист подалась продавщицей в парфюмерный магазин, но там ей не понравилось. Из салона, где продавались сотовые телефоны, ее вежливо попросили через месяц. Психиатричка из районной поликлиники, узнав про бедственное положение дел внучки Анны Аркадьевны, устроила ее работать в регистратуру и сумела убедить в необходимости продолжить учебу. Наташа решила восстановиться в институте и, сидя в регистратуре, не ленилась открыть учебник… Но тут появился Егор.

Бледный ангел в кожаных джинсах, он появился в поликлинике рано утром, когда Наташа еще не успела подкрасить губы и потому чувствовала себя незащищенной. Здание поликлиники было с ее домом по соседству, она часто по утрам прибегала на работу без макияжа и успевала нанести «боевую раскраску» в промежутке между явлениями пациентов. Молодой человек попросил записать его к благодетельнице-психиатричке. Наташа отыскала его карту. Георгий Карев, двадцати девяти лет от роду, по знаку зодиака — Скорпион. Сиротка Ренквист влюбилась в Скорпиона с первого взгляда и теперь лихорадочно вспоминала — как там с гармонией между Скорпионами и Водолеями? Но так и не припомнила, потому что ее одолела другая мысль — бледный ангел сейчас посетит врача и упорхнет, и она больше никогда его не увидит!

Следовало что-то предпринять. Наташа заперла регистратуру и побежала к врачу с охапкой больничных карт. Георгия она увидела в очереди, перед дамой-истеричкой и печальным алкоголиком. Увидела — и впала в ступор. Так и стояла всем на посмешище примерно три минуты, пока ее не привела в чувство проходившая мимо по своим делам уборщица Ленка.

— Ты чего тут застыла? Медузу Горгону увидела?

Ленка закончила филфак, работала учительницей литературы, пока не начала пить и не попала в уборщицы, но в жизни разбиралась слабо. Какая ж это медуза? Это красивейший человек, какого только Наташе приходилось видеть!

И он обратил на нее внимание. Пока она стояла в больничном коридоре, на грязно-зеленых стенах которого тосковали плакаты «Случайные связи — путь к заразе» и «СПИД не спит!», он на нее посмотрел и сделал, вероятно, самые благоприятные выводы. Потому что, выйдя из кабинета, не прошествовал к выходу, а нагнулся к окошечку регистратуры.

— Кто-кто в теремочке живет? — поинтересовался он низким и томным голосом, от которого у Наташи сладко заныла душа и внизу живота стало горячо.

— Это я… Мышка-норушка, — ляпнула она, стараясь поддержать затеянную им игру.