Решальщики. Книга 1. Перезагрузка - Андрей Константинов

— Валяй. Желание клиента — закон.

— Охренеть! Кому сказать — не поверят!

— Потому лучше и «не говори никому — не надо»… Сам-то как? Чем теперь занимаешься?

— Да так. Кручусь поманеньку, — уклончиво ответил Шнобель, прикуривая. — В малом, так сказать, бизнесе.

— Отчего же в малом? Большому кораблю, как известно…

— Угу — большая торпеда… На фиг, на фиг: «Титаники», они, сам знаешь, плохо кончают.

— Ну, положим, тебе до «Титаника» как до лунного серпа.

— Обижаешь, начальник! Я, между прочим, сейчас с самим Хоботом работаю!

Взыгравшее тщеславие Шнобеля, походя, сдало-таки текущие пароли и явки. Другое дело, что прорыва искренности Купцов все едино не оценил. Отныне подобного рода информация была для него и бесполезна, и безынтересна.

— О чем и толкую: целого слона ты всё едино не потянешь. Только — частями.

— Да ты чё? Ты действительно за Хобота не слышал?! Хобот — это имя знаменитое! Слово у него густое.

— Не-а, не слышал.

— Во блин! А еще бывший следак! Как же ты тогда в наших коллективах разбирался?

— А я и не разбирался! Когда мог — сажал, если за дело. А не мог — не трындел, что нам мало платят, а суд выпускает.

— Тоже позиция, — подумав, согласился Шнобель. — Ладно, будет как-нибудь время, я тебе разжую. Ведь даже попы изучали марксизм-ленинизм, так что и тебе некоторое будет полезно.

— Ага, интересное сотрудничество может получиться… Тебе у вокзала где?

— О! За разговорами и не заметил, как долетели. А вот прямо здесь, если можно.

— Отчего же нет? Я же говорю: желание клиента — закон.

Купцов свернул на Лиговку, зачалился у пешеходного перехода. Шнобель удовлетворенно крякнул, вытащил из внутреннего кармана увесистый лопатник и заслал на «торпеду» две сотни.

— Мерси!

— Не понял? Я ведь сразу, еще на посадке предупредил. О надбавке ранее судимым.

— Хм… А я думал, это шутка такая.

— С деньгами не шутят.

— Ну ты, Леонид Николаевич, и крохобор, — хмыкнул Шнобель, докладывая еще одну сотню.

— Уж если кто из нас крохобор, так это ты, — заметил Купцов, пряча деньги.

— Это еще почему?

— В последнюю посадку семь эпизодов взял, а от восьмого отбрыкивался аки конь ретивый.

— А восьмой гоп-стоп не мой. Я там не при делах был. Зуб даю!

— Да знаю я. Просто, где семь — там и восемь. С тебя одно — спрос, а людя́м какое-никакое удовольствие доставил бы.

Шнобель выбрался из машины, хрюкнул довольно:

— На моей земле, Леонид Николаевич, тоже действует правило: удовольствие я доставляю только бабам… Все, счастливо! Мерси за доставку… А за лекцию по марксизму-ленинизму ты все-таки подумай!..

…Шнобель резво затрусил по пешеходному переходу в сторону вокзала — похоже, и в самом деле опаздывал на поезд. А вот настроение Купцова, менее чем за пять минут приподнявшегося на десять литров бензина, резко испортилось.

В принципе, за месяц с куцым хвостиком безработицы Леонид Николаевич уже более-менее пообвыкся со своей таксистской долей и теперь относился к ней скорее с юмором. Потому что иначе нельзя. Иначе свихнешься или начнешь заливать глаза водкой. Потому что бомбежка (тем паче ночная) — это своего рода особый жанр, требующий незамутненности сознания и крепких нервов. Ибо хорошо еще, когда половину (а то и много больше) пассажиров составляют уроды всех мастей: наркоманы, проститутки обоих полов, приблатненная шелупень. Почти каждый ночной пассажир оставляет в салоне благоухание алкоголя, а то и ацетона…

Однако нынешняя мимолетная встреча с бывшим крестником из недалекого следацкого прошлого неприятно разворошила-разбередила душу. Посему Леонид Николаевич решил, что на сегодня пора сворачивать незарегистрированную частно-предпринимательскую деятельность, возвращаться домой и в кои-то веки накатить по-взрослому. Если, конечно, Ирка в очередной раз мозгу́ не запилит…

5 мая 2011 года, чт.

Утро традиционно началось с отвращения. На этот раз не к чему-то конкретному (к себе, к водке и т. д.), а — в общем и целом. Да, именно так — просто с ОТВРАЩЕНИЯ. Равно как с традиционной мантры «на-до — тор-мо-зить».

«Нужно тормозить, — сказал сам себе Петрухин. — Нужно тормозить и подвести какие-то промежуточные итоги».

На само «подведение» времени ушло немного. Итоги оказались таковы: за два последних месяца он едва не убил своего товарища (а если говорить прямо, не лукавя, то хуже чем убил) и оказался проклят его женой. Женщина, которая его любила, ушла к другому. Он потерял работу… Потерял то последнее, за что мог бы зацепиться и выплыть.

Именно теперь, когда он потерял работу, Петрухин вдруг осознал, насколько она была важна для него.

Нет, разумеется, он и раньше никогда не отделял себя от розыска. Но вот сейчас это ОТДЕЛЕНИЕ произошло. И все стало ясно. Все стало предельно ясно и от этой ясности — тошно… А он жил розыском. Отныне их пути разошлись. Уголовный розыск без Петрухина обойдется… а как Петрухин будет жить без розыска?

Дмитрий поднялся, пошатываясь подошел к столу, походя словив свое отражение в зеркале:

— М-да… Если труп обвести цветными мелками, создается атмосфера праздника… Хотя… В принципе, могло быть и хуже…

Он выцедил из чудом уцелевшей пивной банки жалкие остатки вчерашнего разгуляева. Тепловатое пиво побежало по сухому горлу, однако легче не стало. И то сказать: что мамонту с той дробины?.. Петрухин провел ревизию карманов в надежде найти случайно затерявшуюся купюру… и не нашел. Зато из заднего кармана джинсов вытащил плотный четырехугольник картона с золотым тиснением: «ЗАО „Магистраль — Северо-Запад“. Голубков Виктор Альбертович. Генеральный директор».

Брюнет!..

* * *

…В офис «Магистрали» на Свердловскую набережную Петрухин приехал спустя три часа. Время потребовалось, чтобы элементарно прийти в себя: побриться, отмокнуть в ванне, попить чаю. Меры, безусловно, примитивные и снять последствия недельного запоя не могли, но Петрухин уже принял решение «начать новую жизнь» (это ж в какой по счету раз?) и откладывать его осуществление «на потом» не захотел…

…Офис производил впечатление уже с набережной. Даже самый невнимательный прохожий, который и по сторонам-то не глядит, а исключительно себе под ноги, не смог бы его не заметить. Перед фасадом «Магистрали» неровный, в выбоинах, асфальт сменялся на двухцветную импортную брусчатку. Горели большие матовые шары, и стояли синтетические деревья в больших кадках… Словом, этакий маленький европейский оазис среди расейского убожества, от созерцания коего само убожество становилось еще более наглядным. На стоянке, обнесенной легкой ажурной оградой, стояло десятка два автомобилей. Над входом со сверкающими мраморными ступеньками нависал голубоватый стеклянный купол. Сверкала полированной бронзой литая плита: «Магистраль — Северо-Запад».