Игла в сердце - Инна Бачинская

Подобные сцены повторялись все чаще, и выхода, похоже, не было…

…Официантка Надя возилась с кофейным аппаратом, который снова стал барахлить. Аля обещала, что купит новый, но теперь — увы. Слава не даст ни копейки. С возрастом он стал мелочным и жадным. Перестал дарить цветы, а в ресторане они не были почти год. Он забыл о ее дне рождения! Она ожидала, что он пригласит ее в «Белую сову»… Это их традиция — праздновать дни рождения в «Белой сове». Но Слава забыл! Он попросту забыл. Пришел домой поздно, недовольный, заросший полуседой щетиной, голодный… Как бомж! Она сильно разозлилась тогда и так ему и врезала: бомж! Радда, подружка, говорит, это неспроста, наверное, у него кто-то есть. Подумай, Алечка, зачем он тебе? Ты же у нас красотка. Красотка… Аля только смеется. У Славки кто-то есть? Любовница? Да кому он нужен! Неряха, с пузом, руки в машинном масле, и бензином несет. Бизнесмен! Одно название. Не может нанять еще одного механика, жадничает, все сам. А потом задумалась: а если Радда права? И решила: ну и пусть! К ним в кафе зачастил солидный, прекрасно одетый клиент Николай Ильич, целует руки, говорит комплименты. Надя твердит — он на вас запал, Алевтина Андреевна, глаз не сводит, честное слово! Аля, конечно, отмахивается, но все равно приятно. Она поймала себя на мысли, что забыла, каково это — нравиться мужчинам, кокетничать, быть привлекательной и желанной. Слава убил в ней женщину!

— Опять барахлит, — пожаловалась Надя. — Надо вызывать мастера!

— Вызывай, раз нужно, — буркнула Аля. — Старый хоть работает? Сделай кофейку, голова раскалывается.

Она села за столик. В зале у них три «сидячих» столика и два «стоячих». Всего пять. Кафе «Бонжур» даже не маленькое, оно крохотное. Три хорошеньких круглых столика, накрытых льняными кружевными скатертями, возле каждого по два очаровательных креслица. Скатерти она сама заказывала знакомой мастерице, долго подбирала узор под старину, а потом нашла в «Народных промыслах» вазочки — яркую бело-синюю майолику в стиле пейзан. В них всегда свежие цветы, те, что попроще — ромашки, лаванда или ирисы. В углах стоят два столика на высокой ножке — стоячие места, так сказать. В интерьере преобладают «шоколадные» и бело-синие тона и дерево. Резные панели, простой паркетный пол, обработанный темной морилкой, коричневая оконная рама с частым переплетом и кружевная занавеска. Даже пирожные на стеклянной стойке в основном шоколадные. А на коричневых полках — коллекция бело-синих фаянсовых кружек. Запах хорошего кофе чувствуется за три квартала, что действует лучше всякой рекламы. Аля мечтает расширить кафе, но пока не судьба. Она вздыхает.

Надя приносит поднос с кофе, чашкой воды, сахарницей и парой шоколадных пряничков на крошечной тарелочке. Аля молча кивает: научилась, наконец! Надя расставляет все и удаляется с подносом. Аля с наслаждением вдыхает запах свежего кофе. Надя издалека исподтишка наблюдает за хозяйкой, на ее лице сложная гримаса обиды и неприязни, что, видимо, должно означать: корчит тут из себя, а сама — простота, спасибо никогда не скажет!

Звякает китайский колокольчик. В кафе заходят первые посетители, молодой человек и девушка; потом пожилая дама; потом улыбчивый иностранец, увешанный камерами, в шортах, клетчатой рубашке и галстуке-бабочке. На макушке у него чудом держится клетчатое кепи.

Аля помогает Наде подавать кофе. Надя в белом передничке, Аля в красивом белом с синим платье, чтобы сразу было видно, кто есть кто. На шее и в ушах у нее золотые украшения. Она приветливо здоровается с постоянными клиентами, перекидывается с ними парой-другой слов; вспыхивает, когда на пороге появляется Николай Ильич.

— А где же ваша помощница? — спрашивает мужчина, целуя Але руку.

— Отпросилась до завтра, — говорит Аля, и они, улыбаясь, смотрят друг дружке в глаза. — Вам как всегда? — Последняя фраза в ее устах звучит многозначительно.

Николай Ильич кивает. Аля идет в кухонный закуток, где астматически пыхтит старый кофейный аппарат. Николай Ильич следует за ней. Аля чувствует сзади его неровное дыхание.

Народ потихоньку расходится, и кафе пустеет. Уходит иностранец в шортах и бабочке, покрутившись по тесному зальцу и пощелкав камерой на память; уходит пожилая дама; уходит девушка в белом платье и соломенной шляпке; уходит средних лет мужчина, который так и не дождался, пока его обслужат, и не получил свой кофе…

Виктория Зубарь, уволенная за кражу домработница, согласилась на встречу с Шибаевым, но сказала при этом, что не понимает, чем может помочь. О смерти Инги Федоровны она, разумеется, слышала, но на похоронах не была. Позвонила с соболезнованиями ее сестре Елене Федоровне и попросила передать соболезнования Владимиру Андреевичу.

Шибаев ожидал ее в маленьком скверике за театром. Сидел у цветущего красными цветами куста и смотрел на бьющие кверху тугие струи фонтана. Он задумался и вздрогнул, когда услышал рядом женский голос, назвавший его по имени.

Перед ним стояла невысокая девушка в джинсах и голубой футболке. Он вскочил.

— Я не опоздала? — Она села на скамейку, с улыбкой посмотрела на Шибаева. — Похоже, вы задремали.

— Не опоздали, — опомнился он. — Редко бываю в парке, даже не знал, что здесь теперь фонтан. Задумался.

Она кивнула:

— Тем более днем. Я вас слушаю, Александр.

Она продолжала смотреть на него с легкой улыбкой. У нее было худощавое лицо с острым подбородком, очень светлые голубовато-зеленые глаза и темно-русые волосы, собранные в пучок на макушке. Не красавица, но хочется оглянуться.

— Виктория… — он взглянул вопросительно, — не знаю вашего отчества.

Она рассмеялась:

— Достаточно Вита. Я еще молодая.

Шибаев невольно улыбнулся.

— Вита, у меня к вам несколько вопросов…

— Я понимаю. Вы уже знаете, что я жертва, что меня уволили за кражу, и хотите услышать всякие страшилки про хозяйку.

— Хочу, — кивнул Шибаев. — Люблю страшилки. Елена Федоровна сказала, что не верит в эту кражу.

— Елена Федоровна хорошая и человечная, она трудяга. Только в жизни таким не очень везет.

— Почему?

Она пожала плечами.

— Все тянут на себе. Ни богатого мужа, ни спонсора, надо самой вкалывать.

— Разве это плохо? Зато независимость.

— Верно, независимость. Но только когда вкалываешь, не хватает времени ни на семью, ни на себя. Сначала учеба, потом карьера, а жизнь проходит.

— Но это же ее выбор.

— Да, это ее выбор. Но иногда нет выбора, с самого старта. Нет выигрышной внешности, нет надежного плеча рядом… Да и сильный характер тоже помеха.

— Я думал, наоборот. Сильный характер помогает…

— Не всегда. Сильный характер требует результата. Диплома с отличием, престижного вуза, карьеры. Тем более внешность не ахти. Так хоть за счет интеллекта вырваться. Получается, как говорят на интернет-форумах, разрыв шаблона. Первоклассный интеллект, бескомпромиссность и сомнительная внешность. Елена Федоровна несколько раз могла выйти замуж, но ее мужчины были слабее и глупее, и она просто не согласилась. А была бы красавицей… Ведь смотрят только на внешность. Любой блестящий журнальчик или сайт расскажет девочке, как соблазнить и развести бойфренда на подарки, как женить на себе. А диплом можно потом купить, если сильно надо.