Последняя ставка - Тим Пауэрс

Он часами, превозмогая боль, сидел на полу в «берлоге», изобретая новую разновидность покера; ему было необходимо хоть в какой-нибудь форме снова ощутить себя отцом.

И наконец однажды ночью у него не хватило сил для того, чтобы и дальше игнорировать проблему, и в полночь он выбрался из спальни и на четвереньках, с зажигалкой в кулаке, дополз до кухни.

Карта все еще лежала там, где Донна бросила ее, выдернув из поврежденного глаза Скотти. Леон долго сидел в темноте, держа над картой дрожащие пальцы.

В конце концов он перевернул ее, не замечая гулявшего по бунгало сквозняка, несколько раз чиркнул колесиком зажигалки и посмотрел.

Карта, как он и опасался, оказалась профильным изображением Пажа чаш; эта карта соответствовала современному валету пик. Одноглазый валет.

Ветер, трепавший хлипкие жалюзи, дул с запада; он летел через пустыню Мохаве из Долины смерти и еще более дальних мест. Не менее часа Джордж Леон сидел, скорчившись, на полу и смотрел в ту сторону, зная, что именно из этой четверти компаса когда-нибудь явится его враг, одноглазый валет.

Крейн выкарабкался из сна, мимолетом порадовавшись тому, что на улице светило солнце. Сердце колотилось в груди, как отбойный молоток, взламывающий старую мостовую. Он знал, что ему опять снилась игра на озере и что его разбудило что-то из реального мира.

Ночи в марте были холодными, и хотя солнце успело высоко подняться – было уже часов девять, если не десять, утра, – валявшаяся на полу возле кровати банка «будвайзера» еще не нагрелась. Крейн со щелчком вскрыл ее, выпил сразу половину крупными непрерывными глотками, а потом рассеянно стер струйку, побежавшую по сивой щетине на подбородке.

От банки на паркетном полу остался темный кружок. Сьюзен никогда не ругала его за выпивку, но, судя по всему, ей не нравилось, когда он выпивал в спальне; она подбирала банку с таким же небрежным видом, как взяла бы журнал или пепельницу, и выносила ее в гостиную. Обратив внимание на эту привычку, он несколько раз намеренно ставил пиво на тумбочку у кровати, но ее терпеливая настойчивость пробудила в нем совесть, и теперь он, если и поступал так иногда, то лишь случайно.

Задребезжал дверной звонок, и он сообразил, что именно этот звук и услышал совсем недавно. Перевалив ноги на пол со своего края огромной двуспальной кровати, он натянул джинсы и фланелевую рубаху, побрел в гостиную и, не успев застегнуть все пуговицы на рубашке, открыл дверь; он давно уже не давал себе труда взглянуть в глазок.

На крыльце стоял Арки Мавранос, ближайший сосед.

– Салют, Пого[7]! – воскликнул Мавранос, размахивая двумя банками «курз». – В чем мы ви-и-идим проблемы?

Мавранос всегда так здоровался, и Крейн не стал ничего отвечать, а просто вышел наружу, сел на ступеньку крыльца и взял у соседа одну из банок с пивом.

– Ах, – с должным воодушевлением воскликнул Крейн, взломав за кольцо крышку и приложив банку, из которой полезла пена, к уху, – звук такой, будто готовят завтрак.

– Завтрак? – повторил Мавранос, ухмыляясь сквозь неухоженные каштановые усы. – Скоро полдень – это уже ланч.

Крейн, прищурившись, посмотрел над перилами крыльца на башню банка «Фиделити федерал сейвингс», выделявшуюся на фоне серого неба в полумиле к северу, на Мейн-стрит, но не смог сфокусировать зрение на пылающих буквах и цифрах установленного на крыше табло. Стоянка перед рестораном «У Нормы» была почти заполнена, что говорило о том, что перевалило за полдень, да и стаи диких попугаев, с утра сидевших на телефонных проводах, давно разлетелись, напуганные толпами прохожих. По всей видимости, Мавранос не ошибался.

– Я тебе почту принес, – добавил Мавранос и, вынув из заднего кармана пару конвертов, бросил их на захламленный стол.

Крейн взглянул на них. В одном, длинном сером конверте «Бэнк оф Америка» с прозрачным окошком для адреса, по-видимому, лежало извещение о состоянии его счета. Эта информация всегда приходила с большим опозданием; чтобы точно узнать, сколько у него на счету в данный момент, достаточно было сунуть карточку в банкомат и взглянуть на чек. Он, не распечатывая, бросил конверт в пластмассовое мусорное ведро.

Адрес на втором конверте был написан почерком матери Сьюзен.

Его он выбросил еще поспешнее.

– Ерунда, – сообщил он, широко улыбнувшись, допил пиво и поднялся. Открыв дверь, он вошел внутрь и через несколько секунд вернулся, держа в одной руке стул, а в другой – недопитую банку «будвайзера», которую, сам того не желая, снова оставил на полу в спальне.

– Жена отправилась по магазинам? – осведомился Арки. «По магазинам», – подумал Крейн.

Сьюзен обожала огромные, как ангары для самолетов, магазины уцененных товаров. Она всегда возвращалась оттуда с большими сумками всякой всячины, наподобие зубастых, как акула, пластмассовых прищепок для пляжных полотенец, смешных керамических собачек и надевающихся на банки с растворимым кофе пружинных устройств, которые, при нажиме на рычажок, отмеряли ровно чайную ложку порошка. Ее покупки стали постоянной темой для шуток среди соседей.

Крейн тяжело вздохнул и допил пиво из банки. Похоже, у него начался еще один запойный день.

– Да, – ответил он, переведя дух. – Земля для цветочных горшков, подставки для помидоров… Весна идет, пора высаживать рассаду.