Несущественная деталь - Иэн Бэнкс

Его увели и задали ему множество вопросов, и он ответил честно на все. Потом его пытали, чтобы удостовериться, что он отвечал честно. В конечном счете, не будучи уверенными в его искренности, не желая кормить лишний рот и понимая, что от его искалеченного тела мало проку, его связали и выстрелили им из гигантской фрондиболы на высокой башне.

Совершенно случайно он упал на землю рядом с туннелем, в проходке которого участвовал, стук от его приземления услышали над собой его прежние товарищи, возвращавшиеся в лагерь после очередной изнурительной смены, заделав один туннель и продолжив проходку нового.

Его последняя мысль была о снах, в которых он летал.

Йайм Нсокий не сразу поняла, что, кроме нее, больше уже никто не стреляет.

Орбитальный узел исчез первым без всякого предупреждения — был мгновенно уничтожен ослепительно ярким взрывом антивещества. После этого сотня или около того крупных кораблей, причаленных под наружной поверхностью орбитали, находившихся в доках надстройки, направляющихся к орбитали или покидающих ее, были уничтожены синхронизированной вспышкой, Разумы были целенаправленно истреблены на месте исключительно точно сфокусированными плазменными пушками, их и без того уже переуплотненные субстраты коллапсировали в частицы более плотные, чем материя нейтронных звезд, весь их хваленый интеллект, разум и знания, почти неизмеримые, были во всех случаях превращены в едва видимую сверхплотную золу, а они даже и не поняли, что с ними происходит.

Ударные волны, вызванные коллапсами центров тяжести, еще не успевали затихнуть во внутренних структурах и корпусах кораблей-жертв, как те подвергались точно выверенному дальнейшему воздействию, ведущему к их окончательному разрушению, а корабли, находящиеся внутри орбитали или очень близко от нее, уничтожались ядерными или термоядерными зарядами малой мощности, достаточными для уничтожения кораблей, но не угрожающими стратегической структуре самой орбитали, тогда как корабли, расположенные на удалении, просто превращались в ничто боеголовками, начиненными антивеществом, и их многомегатонные корпуса размазывало по наружным небесам ослепительными вспышками энергии, которые отбрасывали неровные тени на безмерные внутренние поверхности мира.

И все это за несколько секунд. Мгновение спустя независимые Защитные узлы искусственного интеллекта высшего порядка, следящие за каждой первоначальной плитой орбитали, были ликвидированы аккумулированными телепортациями плазмы; одновременно были атакованы несколько тысяч находящихся поблизости кораблей Межзвездного класса; первыми встретили свою судьбу самые большие корабли — нелепая пародия на иерархию, определяемую размерами: сначала в ядерных и термоядерных взрывах исчезли большие, наиболее мощные корабли, потом, несколько мгновений спустя — корабли второго ранга, а за ними все меньшие и меньшие, пока все они не превратились в ничто и расцветшие волны аннигиляции не переместились на самые медленные внутрисистемные корабли.

Наконец, все вспомогательные искусственные интеллекты, расположенные как попало по ткани всего браслета орбитали, одновременно потеряли связь друг с другом, оружейные системы, управление которыми они приняли после уничтожения искусственного интеллекта высшего порядка, либо погрузились в спячку, либо стали активно атаковать те оборонительные системы, что еще оставались.

Автономники и люди, взявшие на себя управление независимыми системами оружия и снабжения боеприпасами, произвели учет того, что осталось, несколько машин и человек, оказавшиеся в нужное время в нужном месте, попытались взять на себя функции уничтоженных машин и в то же время понять, что происходит с их миром. «Он погиб», — думала Йайм Нсокий, сломя голову спускаясь по выходному каналу пересадочной станции быстротрубы, где она находилась, когда началась атака. Она успела запрыгнуть в маленький пузырь дутого алмаза резервной кабины управления древней плазменной пушки, и ее чуть не ослепила вспышка, уничтожившая внутрисистемный клипер, находившийся на удалении менее чем миллисекунды, наружная защитная пленка алмаза едва успела перейти в зеркальный режим, да и реакция ее собственных глаз припозднилась, отчего перед ней замелькали точки и лицо загорелось румянцем мгновенного радиационного загара.

«Впрочем, это не конец света, — подумала она, располагаясь на сиденье и чувствуя, как ее охватывают фиксаторы. — Саму орбиталь они не собираются уничтожать, как и все вокруг нее. Но, возможно, это конец моего мира, похоже, ему уже не выжить». Она попыталась вспомнить, когда в последний раз делала свою резервную копию. Несколько месяцев назад? Она толком и не помнила. Глупо. Она вывела системы пушки из общей сети в локальное управление, перевела их на режим минимальной зависимости от жесткой оптической связи с автомеханическим дублером, потом щелкнула древними массивными выключателями на пульте управления, и тридцатиметровая башня с гудением и жужжанием проснулась, экраны засветились, манипуляторы ожили.

Она натянула на голову громоздкий шлем, проверила, работают ли его видео- и аудиосистемы и есть ли воздух в маске, оставила ее на месте для дополнительной защиты, а тем временем древние коммуникаторы устанавливали связь с ее невральным кружевом; системы и коды, разница во времени создания и написания которых составляла тысячу лет, встретились, расшифровались и установили правила и параметры. Ощущение было странным, агрессивно неприятным, словно зуд возник в ее черепной коробке, а она даже почесать там не могла. Она почувствовала, как ее невральное кружево стимулирует ее наркожелезы, чтобы обострить чувства и ускорить реакции (и без того уже обостренные и ускоренные) до одного из заранее согласованных максимальных значений. Всего несколько минут — и она почувствовала, что действие на таких высоких значениях выматывает ее, а через четверть часа ей уже казалось, что она вся выпотрошена. Что поделаешь — ведь это самый быстрый режим полной боевой готовности. Это не вселяло в нее оптимизма; ее собственное кружево обеспечивало ей всего несколько минут, в течение которых она могла действовать как полноценное последнее звено в оборонительной системе орбитали.

Зажимы и обхваты давили на все ее тело — в нее словно тыкались носами десятки маленьких, но мощных животных — подтверждая, что защитная броня блистера обволокла ее. Она и пушка были готовы к тому, что могло последовать.

Она вглядывалась в темноту, ее чувства восприятия были в такой степени болезненно обострены, что это отвлекало ее; она искала хоть что-нибудь, принадлежащее Культуре и не подвергающееся уничтожению. Ничего видимого, ничего заметного. Она установила жесткие интерфейсные связи с немногими другими людьми и автономниками, все они находились в пределах изначальной границы плиты этой секции. Ее товарищи, ведущие бой, высветились в виде характерных голубых огоньков на экране в нижней части поля его зрения. Они быстро выяснили, что никто из них понятия не имеет о происходящем и не видит перед собой цели. Тут же раздался хриплый вскрик, и один из голубых огоньков стал красным, когда вышедшая из-под контроля высококинетическая пушка уничтожила еще одну плазменную башню где-то в тысяче километров. В пяти тысячах километрах в направлении вращения галактики автономник, управляющий плазменной пушкой и подключенный к контроллеру поля оболочки, сообщил, что и на оболочке ничего не происходит, если не считать возвратных волн после первоначальных импульсов, уничтоживших корабельные разумы.