Заговор князей - Роберт Святополк-Мирский

Но Картымазов уже сам вырвал из их рук избитого пленника, помог ему сесть в седло, и они поехали в сторону Угры.

Филипп долго смотрел им вслед.

Федор Лукич не попрощался и ни разу не оглянулся.

* * *

Женитьба мало повлияла на внешний уклад жизни Василия Медведева. В эти мирные дни, которых раньше было так мало, он по-прежнему вставал на рассвете и начинал день с прогулки по своим владениям верхом на Малыше, а прогулка эта неизменно заканчивалась купаньем в Угре. Но теперь их стало четверо — два коня и два человека — Анница на своем черном Витязе неизменно сопровождала мужа. Она, правда, не купалась, но даже не потому, что женщине это было бы неприлично, хотя плавала она не хуже Василия, а просто, потому что каждое утро, проснувшись, она выходила обнаженной во двор в специально отведенную загородку, примыкающую к супружеской спальне с одной стороны и баньке с другой, и окатывала себя ушатом ледяной воды — так научил ее отец, который, должно быть, теперь каждый раз улыбался любимой дочери с того света, покоясь всего лишь в нескольких шагах под кудрявой березкой.

Анница гарцевала по берегу, весело перекликаясь с Василием:

— Ну, может, хватит, милый! Тебе-то, я знаю, ничего не станет, но коня пожалей — простудится!

— Малыш, — на берег! — приказал Медведев, и конь тут же послушался. — Разогрей его, дорогая, я еще немного поплаваю!

Малыш, фыркая, выбрался на берег, и Анница заставила его побегать кругами по прибрежной лужайке рядом с Витязем, а Василий нырнул и не показывался так долго, что даже Анница, поглядывая на реку, забеспокоилась, но тут он вынырнул на середине и поплыл против течения, до крутого поворота, откуда ему стал виден далекий дым Бартеневских изб, и маленькая лодочка плывущая, откуда-то оттуда, и приблизившаяся уже настолько, что в ней можно было разглядеть двух человек.

— Вот странно, — сказал Василий Аннице, одеваясь на берегу. — Мне показалось, что я разглядел в лодке Филиппа с кем-то еще. Похоже, они плывут сюда.

— Не может быть, — удивилась Анница. — Зачем бы это ему плыть к нам по реке? Он всегда переправляется на пароме к Лукичу и оттуда верхом — так гораздо быстрее.

— Вот потому-то я и не поверил своим глазам.

— И правильно сделал! Это должно быть наши люди рыбу ловят.

— Чьи?

— Ах, да — рассмеялась Анница, — я никак не могу привыкнуть к тому, что Бартеневка уже не мой дом…

— Разве Медведевка хуже?

— Лучше — ведь здесь ты!

По пути домой они целовались, склонившись друг к другу в седлах своих все понимающих лошадей, которые шагали равномерно бок о бок, будто в одной упряжке — ну что же, — продолжался медовый месяц и молодые люди все еще не успели натешиться друг другом, и это было теперь для них самым главным, а все остальное как-то поблекло, отступило и спряталось где-то далеко — то ли в прошлом, то ли в будущем…

Перед завтраком, как обычно, Медведев выслушивал донесение ночной охраны. Появление людей, едущих в Картымазовку за пошлиной, не вызвало у него подозрений, но когда завтрак подходил к концу, явился Епифаний, который командовал охранной службой днем, и доложил, что на лодке прибыл Филипп Бартенев со своим человеком.

— Я же говорил! — воскликнул Медведев — Зрение меня никогда еще не подводило.

— Значит, случилось что-то недоброе, — посерьезнела Анница, и по лицу вошедшего в горницу Филиппа сразу стало ясно, что она права.

Филипп молча обнял Василия, поцеловал сестру и устало сел.

— Ну, выкладывай — сказал Медведев.

— Йо-хо, ребята, похоже, у нас начались неприятности!

И Филипп рассказал о ночных событиях.

Потом он бережно вынул из-за пазухи тряпочку, развернул на столе и выложил на белую, бывшую свадебной скатерть черные обгоревшие кусочки бумаги.

— Вот, судите сами, — только и сказал он.

Медведев и его супруга осторожно, но очень внимательно разглядывали обрывки. На каждом из них сохранились аккуратно выведенные слова, а манера написания указывала на профессионального писца или дьяка.

«…бе, королю…»

«…ступим против Ив…»

«…и ты бы нам в том помог…»

«…ис, князь Воло…»

— Ну, что скажешь, Вася? — тихо спросил Филипп.

— Леший меня раздери! — сказал Медведев. — Здесь за версту пахнет заговором!

— Во-во! — Обрадовался Филипп — Я так и сказал Лукичу — слово в слово!

— Ты что, думаешь, он об этом письме знал? — тихо спросила Анница.

— Если не знал, то догадывался — он что — глупее нас? И зачем тогда он отнял у меня Зайцева, которого я хотел допросить?!

— Да, все это странно… — пробормотал Медведев.

— Да что вы такое говорите? — с укором воскликнула Анница, — Василий, опомнись! Филипп, как тебе не стыдно, — Федор Лукич наш второй отец!

— А что я должен думать? — воскликнул Филипп. — Почему он пытался провести этих людей через рубеж без моего ведома? Стало быть, знал, что дело нечестное! — и Филипп хотел по привычке ударить кулаком по столу, но Василий перехватил его руку и с трудом удержал.

— Остановись! Ты нам весь дом развалишь! Давайте поговорим спокойно.

— Нет! — решительно возразила Анница. — Так будет нечестно — будто вы против Федора Лукича что-то замышляете! Я поеду и приглашу его тоже. Поговорите втроем. Подумайте — вы столько вместе пережили, спасая Настеньку!

— Анница права — сказал Василий.

— Я не против, — согласился Филипп.

Анница вышла, и через несколько минут копыта Витязя застучали под окном.

Филипп и Василий долго молчали.

— В сущности, — произнес, наконец, Медведев, — прямых доказательств измены или заговора тут нет. Ведь может быть так, что, допустим, князь Оболенский-Лыко советовал своему шурину: «пойти бы, да сказать тебе королю», потом, возможно, просил у него помощи в каких-нибудь невинных семейных или финансовых делах — «И ты бы нам в том помог…», и сообщал ему о том, что теперь его господин у же не великий князь, а «Борис, князь Волоцкий…»

— А как насчет «…ступим против Ив…»? — насмешливо спросил Филипп.

— Ну, может, это всего лишь приглашение выступить вместе против какого-нибудь их родственника Ивана — этих Оболенских вон сколько и тут и в Литве!

Филипп критически поглядел на Медведева.

— Не узнаю я тебя. Должно быть, это женитьба так повлияла. Ну, ты сам рассуди — когда б оно так было, зачем грамоту эту в огонь бросать, да жизни своей не пожалеть, чтоб только никто ее не прочел?

Медведев глубоко вздохнул.

— Да, ты, конечно, прав. Просто у меня в голове не укладывается, что Федор Лукич…