Bella Германия - Даниэль Шпек

– Buongiorno, piacere, добрый день…

Один из итальянцев даже рискнул перейти на ломаный немецкий – он воевал под началом Роммеля в Африке.

Аристократ Ренцо Ривольта был из фабрикантов старой закваски: серый костюм в тонкую полоску, из кармана выглядывает уголок зеленого платка, туфли начищены до сияния. Элегантность и обаяние. Строгий, но доброжелательный «патрон». Сразу было видно, что работники для него – одна большая семья.

Вежливые итальянцы не выказали удивления по поводу того, что крупная немецкая фирма доверила столь ответственные переговоры молодому парню, почти мальчишке, ни слова не знающему по-итальянски. Винсент же ужасно переживал, почти не спал в своем душном гостиничном номере.

Если немецкая сторона срочно нуждалась в лицензии на выпуск «изетты», то итальянцам требовался прорыв. Неказистая с виду «букашка» продавалась в Италии ни шатко ни валко – практичная модель, не более того. Автомобиль вполне удовлетворял немцев, превыше всего ставящих практичность, но не итальянцев, для которых не меньшее значение имела красота. Уже сами заводские корпуса в Брессо, миланском пригороде, являли образец современной архитектуры – с широкими арочными перекрытиями и панорамными окнами.

Винсент не понимал ни слова из того, что ему говорили. Поначалу вежливые итальянцы старательно игнорировали это досадное недоразумение, пока терпение Ренцо Ривольты наконец не лопнуло.

– Найдите же кого-нибудь, кто говорит по-немецки! – вскричал он.

Ассистент немедленно бросился исполнять приказание. Вскоре от группы рабочих отделился небольшого роста молодой человек и обратился к Ренцо Ривольте:

– Scusi, commendatore…[7]

По реакции инженеров Винсент понял, что подобная дерзость здесь не приветствовалась. Тем не менее Ривольта обернулся, ухватившись за предоставившуюся возможность решения проблемы.

Молодой человек говорил, отчаянно жестикулируя. По оливковому оттенку его кожи Винсент понял, что перед ним не миланец. Живые умные глаза и уверенные движения плохо сочетались с почти подобострастным смирением его тона и позы. Ренцо Ривольта кивнул, и рабочий удалился в одно из конторских помещений.

Спустя некоторое время он появился снова, в компании секретарши, по виду несколько моложе Винсента. Девушка выглядела напуганной и на ходу поправляла голубой костюм.

– Ecco, commendatore![8] – воскликнул рабочий, подталкивая ее к директору.

Секретарша сделала книксен и улыбнулась. Ренцо спросил, как ее зовут.

– Маркони Джульетта, – ответила она.

Винсенту запомнилось, что она назвала сначала фамилию, потом имя. И еще сияющие темные глаза, тонко очерченные скулы, ее фигура – хрупкая и одновременно необыкновенно энергичная. И то, с какой неуверенностью девушка произнесла по-немецки «Добро пожаловать…» и как ласково улыбнулась.

С сильным, но приятным акцентом девушка представилась секретаршей отдела сбыта. Она окончила курсы немецкого языка в школе стенографисток и может побыть в роли переводчицы. Их взгляды пересеклись и задержались несколько дольше, чем можно было ожидать, и она отвела глаза, то ли из вежливости, то ли от застенчивости. Но в эти несколько секунд Винсент увидел ту непостижимость, которую пытался понять всю оставшуюся жизнь. В глубине этих глаз, искрящихся жизнелюбием и веселостью, словно таилась некая древняя сила. Будто молодость боролась в них с безнадежностью смерти.

Такое случается, когда внезапная любовь прорывает рамки привычного мировосприятия. И мы видим перед собой не просто человека. Нечто просвечивает – пробивается – сквозь смертную оболочку, опрокидывает привычный нам мир и наполняет душу почти детским счастьем. Несколько мгновений вечного лета.

– Джульетта, – повторила она и рассмеялась. – Как «Ромео и Джульетта», да?

– Очень рад… Винсент Шлевиц.

Он протянул руку – подчеркнуто официально, скрывая впечатление, которое она на него произвела.

Рядом сопел маленький рабочий. Очевидно, ревновал. Муж? Любовник? Ни у него, ни у нее обручального кольца не было, но их явно что-то связывало.

«Изетту» трудно было назвать полноценным автомобилем – «букашка», курьез, тумбочка на колесах. Ее создатель Эрменегильдо Прети прославился в годы войны как авиаконструктор. Ривольта тогда производил холодильники. Результатом совместной работы двух гениев стал диковинный механизм, нечто вроде капсульного летательного аппарата с дверцей от холодильника впереди. Задние колеса располагались друг к другу так близко, что можно было подумать, будто у конструкции не четыре, а три колеса.

Но, как бы забавно ни выглядела «букашка», ее создатель был, несомненно, истинным гением. Никому из инженеров не удавалось добиться столь внушительной вместимости при столь малых габаритах. И такой мобильности при скромной себестоимости. С одноцилиндровым двигателем в девять лошадиных сил, «изетта», по сути, была разновидностью мотороллера. Для управления даже не требовалось водительских прав. А потрясающая экономичность – три литра бензина на сто километров – делала ее машиной для всех. Дешевле «фольксвагена», дешевле даже «фиата-тополино» – важной вехи в массовой автомобилизации.

Пока Винсент и Прети – оба мужчины основательные – устраивались на хлипком, обтянутом коричневой материей сиденье, Джульетта старательно переводила технические пояснения конструктора. Пучеглазая «изетта» выглядела удивительно воздушным созданием и действительно походила на летательный аппарат. Прети убрал тканевую крышу. Глядя сверху на скорчившихся в тесноте мужчин, Джульетта не смогла удержаться от смеха. Винсент включил первую передачу – и «букашка» тронулась с места. Поскольку Прети продолжал говорить, девушке пришлось бежать рядом с машиной, но скоро она отстала. Винсент смотрел, как она исчезает в зеркале заднего вида, а Прети старался перекричать мотор.

Винсент выжал газ и опомнился, только когда стрелка тахометра задрожала против отметки 85, – испугался, что дребезжащая конструкция развалится на части.

– Vai, avanti! – закричал Прети.

Винсент без перевода понял, что это значит: можно не опасаться и смело пришпорить коня. Он запетлял зигзагами, притормозил, ускорился, сделал петлю вокруг Джульетты, терпеливо ожидающей окончания ралли. Это был танец на колесах.

Когда «изетта» остановилась и Прети толкнул дверцу над передними колесами, девушка спросила, как Винсенту понравилась поездка.

– Потрясающе, – ответил он, выбираясь из салона.

Джульетта принялась переводить его слова: машине явно не хватает мощности, еще пара лошадиных сил точно не помешает, и не все хорошо с задней осью.

Вторую часть заявления Эрменегильдо Прети категорически опроверг. Винсент попросил Джульетту перевести: речь не о конструкторском просчете, а скорее о неисправности. Легкая вибрация – возможно, подвеска разболталась.