Бригада. Книга 13. Поцелуй Фемиды - Александр Белов

Ну, и кто же тот конкретный человек, который принял решение засадить за решетку успешного и процветающего бизнесмена, любимца публики? Вот в этом направлении и следует думать. Видно, кому-то Белов крепко наступил на хвост. Кому, вот в чем вопрос.

Прокручивая в уме недавние события, которые должны были быть отголоском в его сегодняшней жизни, Белов снова вспомнил поездку на Кипр. По странной прихоти подсознание настойчиво, вновь и вновь, возвращало его на этот остров. Именно на Кипре он, походя и особо не задумываясь о последствиях, нажил себе очередного врага. Их и без того было приобретено немало в этой жизни. Так что вполне можно было бы и не жадничать, не заводить свеженького. Но так уж получилось…

Саша никак не мог вспомнить, что же заставило его в последний перед отъездом с Кипра вечер, отправиться на эту дурацкую вечеринку. Его партнер по бизнесу — специалист по оффшорным фирмам — уже отбыл в Москву. У Белова же был билет до Тюмени, где предстояло пересесть на рейс до Красносибирска, и вылет планировался только на завтра. Сутра он, как и обещал сам себе, отправился на море. С наслаждением окунувшись в рекламно-зеленые волны, быстро доплыл до мола, посидел на нем, разглядывая прилипшие к сваям ракушки и водоросли, казавшиеся фиолетовыми от прошедших сквозь толщу воды солнечных лучей. Потом сделал еще несколько бросков: берег — мол — берег, полежал на рас-каленном песке и пришел к выводу, что отдыхать… в общем, скучно.

Он поймал себя на мысли о том, что уже скучает по работе и… по Лайзе Донахью. Так уж получилось, что эта девушка и все приятное, что было связано с ее появлением в жизни Саши, было напрямую связано и с бизнесом. Ему вдруг очень захотелось представить, как эта ученая леди, преисполненная замечательных идей, смотрелась бы здесь, на пляже, одетая только в купальник? Она все-таки немного тощевата, но грудь должна выглядеть очень неплохо. Фантазировать на подобные темы не стоило. Служебные романы до добра не доводят, это аксиома. Мухи отдельно, а котлеты должны быть сами по себе. И путать служебные отношения с личными никуда не годится.

Чуть позже, сидя на открытой террасе кафе, он мысленно уже совершал очередную сделку, подсчитывая в уме ее экономический выхлоп, и продумывал шаг, который станет следующим. И с нетерпением ожидал, когда официант принесет счет — так ему не терпелось подняться в номер и подсчитать на калькуляторе эффект от новой любопытной схемы.

— Сафари на осликах! Волшебная ночь на Кипре! Незабываемые впечатления! — вместо ожидаемого официанта возле его столика топталась девчушка с пачкой рекламных проспектов.

— Что, и в самом деле бывает сафари на осликах? — очнулся Белов от своих подсчетов и рассеянно уставился в красочные проспекты.

— Так и жизнь пройдет — не заметите, — прозорливо сказала девушка коммивояжер. — Зарабатывать деньги умеете, а потратить с кайфом — слабо?

— Почему же слабо? Не слабо, — Саша полез в бумажник за наличностью.

Пожалуй, «волшебная ночь на Кипре» будет хорошей финальной точкой в его деловой поездке. Может, хоть на короткое время ему удастся отвлечься от размышлений о доменных печах и прекратить мысленно строить цеха и гонять туда-обратно вагоны с глиноземом. Помимо всего прочего ему хотелось избежать встречи и прощальных разговоров с Аллой: блиц-роман был явно неудачным и подлежал немедленному забвению.

Сафари на осликах оказалось и впрямь уморительной забавой. Саша на какое-то время ощутил себя пацаном, и с огромным удовольствием проехался по живописной равнине на милой ослице по кличке Памела Андерсон. Однако общества своей новой возлюбленной ему избежать не удалось. Алла Удодова оказалась в числе участников фольклорной вечеринки, рука об руку со своим одиозным супругом.

Вероятно, ощущая себя вавилонской блудницей, дама скорбно кусала губы и бросала в адрес Саши красноречивые взгляды. Супруг Удодов, напротив, был поглощен одним собою — он принадлежал к числу людей, которые даже в сортире продолжают думать о том, достойно ли смотрятся.

Не признать в седеющем красавце восходящую звезду российского политического бомонда было невозможно. Это честное, суровое лицо в течение примерно полугода буквально не сходило с экрана телевизора и с первых страниц столичных печатных изданий. А звучная фамилия Удодов. прочно ассоциировалась в умах обывателей с «торжеством правосудия», то есть с выведением на чистую воду всякого рода «оборотней» — будь они в погонах, в белых халатах, в касках дорожных строителей или в чем другом.

Столкнувшись с ним нос к носу в вестибюле отеля, Александр сдержанно кивнул, и тут же заметил, как в глазах депутата-борца затеплился огонек узнавания: Удодов в свою очередь усиленно вспоминал, где он мог видеть лицо этого парня. Белов усмехнулся, припомнив, как пару лет назад и сам засветился на главной сцене — в качестве махрового мафиози и в качестве народного героя одновременно. Идентификация наконец состоялась, и Удодов после секундного колебания протянул Александру свою мужественную ладонь.

Удодову достался неудачный осел — худой и психически неуравновешенный, по кличе Геббельс. После нескольких тщетных попыток запрыгнуть Геббельсу на спину, начинающему наезднику удалось наконец утвердиться на остром, выпирающем из-под шкурки, хребте, но, как выяснилось, ненадолго. Доехав до первой же оливы, уважаемый депутат не сумел совершить объездной маневр, получил острой веткой промеж глаз и рухнул на опаленную зноем почву. В-группе более удачливых всадников послышались смешки, а супруга Алла — та и вовсе хохотала от всей души.

Саша Белов спрыгнул со своей Памелы и помог упавшему подняться, за что был удостоен злобного взгляда. Удодов с достоинством отряхнулся и, прихрамывая, пошел в сторону джипа, на котором организаторы «сафари» сопровождали экскурсантов: верховая езда на ком бы то ни было, очевидно, не была его сильной стороной. При этом он продолжал коситься в сторону кинокамеры в руках местного «папарацци», который фиксировал поэтапно все приключения отдыхающих.

Белов почувствовал прилив мужской солидарности и философски подумал о том, насколько в сущности серьезная взрослая жизнь напоминает детскую игру. «Мы все продолжаем играть, сидя в песочнице. И надеяться на благосклонный взгляд красивой соседской девочки, и подтаскивать в свою сторону побольше цветных кубиков. Только вот кубики выглядят несколько иначе: теперь они выглядят как счет в банке, депутатский мандат, дорогая машина или… те же вагону с глиноземом. Но суть при этом не меняется? И соседская девочка, несмотря на морщинки возле глаз и перстень с бриллиантом остается такой же врединой…»

Захватывающее «сафари» логически перетекло в застолье. В большой открытой и увитой цветами беседке было сервировано несколько длинных столов, за которыми, помимо русских отдыхающих, сидели вездесущие немцы и какие- то еще темнокожие туристы. Саша опять оказался рядом с Удодовым. За столом, где кроме них двоих были только женщины, депутат снова почувствовал себя «на коне». Он галантно подливал дамам вино и провозглашал тост за тостом типа «за державность», «за истинную веру» и «во славу родного отечества».

Нигде, кроме как за границей, русские не ощущают так остро своей национальной принадлежности. У большого народа в отличие от мелких, борющихся за выживание, национальная гордость подолгу сыто дремлет: мол, нас и так много, чего суетиться. Но стоит миновать полосатые пограничные столбы, как воспоминание о русских березках начинает бередить души, а пара слов, сказанная на родном языке, способна превратить в братьев кого угодно.