Лицом к лицу - Виктория Витус

детям много раз и по всякому поводу.

— Мама! — истошный вопль сына заставляет бросить все и нестись на выручку. Забежав в комнату, застаю такую картину: Ира, зажав пятилетнего Ромку в угол, целует его в щечки, голову, а он орет:

— Мама! Она меня целует!.. — и, поискав нужное слово, добавляет: — Беспощадно!

Маленький Рома лежит в постели — вроде засыпает. Ира стоит в коридоре у его комнаты и давится от смеха, прислушиваясь. Присоединяюсь к ней.

— Матное слово — плохое слово! — четко произносит ребенок. И неожиданно с воодушевлением добавляет:

— Я тебя убью! Матным словом!

Иногда, видя в городе маленьких, чумазых — сколько не отмывай — не помогает — мальчишек, с нежностью вспоминаю своего сынишку.

«Банда» второклашек — четверых задиристых пацанят, появившемуся в их поле зрения первоклашке заявили конкретно:

— Крути педали, пока не дали!

Но наглый первачок не оробел, а построив противника в ряд, сказал:

— Стойте, не шевелитесь! — и стал дубасить всех по очереди.

Отлупив Стасика, взялся за Ромку, потом настал черед Санька и, наконец, Андрея — те стояли не шевелясь. Посчитав миссию законченной, первачок отряхнул руки:

— Ну, все, пока, «крути педали»!

— Почему вы стояли столбами? — отмывала я побитую рожицу Ромки, — ведь вас было четверо, вы могли запросто справиться с наглецом!

— Мама, ну как ты не понимаешь, он же сказал: «не шевелитесь!» — мы и не шевелились.

Вот ведь как велика сила слова!

Очень нравится ответ детей на вопрос:

— Кто разлил чернила на ковер?

— Никто! — честные, ясные, не умеющие врать глаза. Рожицы недоумевающие, типа «как можно думать на нас»!

Сижу и думаю — чернила сами разлились, что ли? Вот пришел в комнату пузырек — ножками пришел, и вылился на ковер. А детки теперь отвечать должны!

В тот день сын пришел из школы в расстроенных чувствах:

— Ира, а ты можешь побить мальчишек из восьмого класса? Десятиклассница допытывается у братца-третьеклашки:

— Ромочка, а в чем дело?

— Да так, — уклончиво отвечает он, — обижают!

Ира берет телефонную трубку: — Элементарно, Ватсон, сейчас позову Рогуленку, и мы запросто наваляем твоим обидчикам!

Через некоторое время открывается дверь и заходит Рогуленко. Её внешний вид доскональному описанию не поддается, но хотя бы попытаюсь.

Иссини черные волосы стоят дыбом от начеса — это такая прическа. Ярко голубые тени размазаны до бровей, на ресницах не менее килограмма туши, а кроваво-красная помада обведена бордовым карандашом. И все это обильно сдобрено розовыми румянами. Далее идет светлая блузка, которой скорее нету, чем есть — вырез почти до пупа. Юбка же цвета лазурного моря, заслуживает отдельного разговора. Один обруч является пояском и закреплен на талии, обруч диаметром побольше висит пониже, а самый большой прицеплен еще ниже и все это сооружение накрыто тканью — вот такая, с позволения сказать, юбка. При этом следует учесть, что она чуть-чуть прикрывает то место, откуда растут ноги, так что ни нагнуться, ни поднять руки девица по фамилии Рогуленко не может!

Задыхаясь от смеха, советую:

— Ирочка, не надо бить обидчиков — ты только покажи подружку, они сами разбегутся, и больше никогда в жизни к Ромке не подойдут!

Тут раздается звонок в дверь и входит вся взъерошенная соседка Верочка — инспектор городского отдела народного образования по делам несовершеннолетних.

— Пошли на кухню, садись за стол, вот тебе чашка с чаем, — та уселась и стала наблюдать за процессом приготовления обеда.

— Ты почему такая взвинченная? — я отправила в кастрюлю петрушку и закрыла крышку.

— Сегодня забирали двух детей у матери-одиночки. Дети плачут навзрыд, мать тоже в истерике — до сих пор не могу прийти в себя!

— Неужели нельзя по-другому?

— Нельзя! Ее уже дважды предупреждали. Видела бы ты то жилье — полы не мыты год, постельное белье рваное, на кухне тараканы и никаких запасов — ни макарон, ни крупы — мрак!

— И что с того, что нет макарон?

— А то, — нравоучительным тоном отвечает подруга, — если в доме нет запаса продуктов на неделю, то по закону — подчеркиваю — по закону! мать одиночку можно сразу лишать материнства.

Я, самая настоящая мать-одиночка, так и села:

— Это что же выходит?.. — осеклась и полезла смотреть, сколько у меня в запасе этих самых макарон и риса…

Рома растет таким же, как и все другие мальчишки — перед сном гладит слоненка в телевизоре — из «спокойки», а из школы приносит целые карманы всякой всячины. Винтики-железочки день-два отлеживаются в коридоре — посередине тумбочки, затем передвигаются левее, потом еще и еще и, в конце концов, отправляются в мусорку, а их место занимают следующие гвоздики. Сразу сделать такое кощунство — выбросить весь этот хлам — нельзя ни под каким видом — Ира бросается тигрицей на защиту «богатства» братика:

— Карманы мальчика — это святое!

Не обещайте детям даже за большую провинность то, что не сможете выполнить. Слово «убью» замените на «побью», «никогда не куплю» на «тогда не куплю». Так и отбодаться потом легче будет. Когда прегрешенец станет клянчить мороженое, напомните:

— Я бы купила, но ты помнишь, дала тебе честное слово, что сегодня не куплю — а честное слово нарушать нельзя.

Рома был довольно прилежным учеником — никаких нареканий от учителей не слышала, учился без посторонней помощи и довольно хорошо. Но сейчас не об этом.

Открылась дверь и на пороге возник девятилетний сын — на него было страшно смотреть: от новенькой куртки напрочь оторван рукав, мордаха в красных точечках, как будто ею елозили по сугробу (впоследствии оказалось, что так оно и было), от ранца остались одни воспоминания.

Не находя слов, хватаю его за шкирку и втаскиваю в дом. Но тут, почуяв неладное, со словами:

— Не тронь Ромку! — вылетает из комнаты Ира. Забрав братца к себе, начинает утешать. Итог всей эпопеи — признание сына:

— Мама, я же за правое дело боролся!

В школе Рома постоянно стрелял у Иры и её подружек-одноклассниц денег на марочки, которые собирал с большим увлечением, благо магазин «Филателия» находился за углом школы. Этих марок набралось несколько альбомов — где они теперь, кто знает…

А зимой все мальчишки играли в хоккей.

…Люстра была небольшая и очень симпатичная, как раз для спальни. Я давно на неё смотрела, все откладывала денежки и, наконец, купила. Едва дождавшись, когда дети уйдут гулять, притащила в комнату стол, залезла на него, сняла старую позорную лампочку и привесила новую люстру. Любуясь результатом своих трудов, несколько раз включила и выключила свет, рассматривая