Одной ногой в могиле - Джанин Фрост

«Зачем? — в который раз спрашивала я себя. — ЗачемКости пошел на подобную крайность спустя столько лет?»

— Не делай этого, Кэт! — Тэйт сделал последнююпопытку, пока я заворачивалась в куртку.

Она была подбита серебряным оружием и использовалась нетолько для тепла (зима в этом году отступала неохотно). Тэйт схватил меня заплечо, но я вывернулась.

— Если меня уложат, ведешь команду. Смотри, чтобы живыостались! Это будет твоя забота, а сейчас — моя.

Больше он не успел сказать ни слова — я бросилась бежать. Напоследней миле я перешла на шаг. Предстоящая встреча пугала. Я навострила уши,ловя малейший звук, но пещера тем и хороша в качестве укрытия — глубина ивысота залов играют шутки с эхом. Невозможно точно определить направление ниодного звука. Приблизившись, я, к своему удивлению, различила сердцебиение.Может быть, это эхо моего пульса? Коснувшись стены у наружного выхода изпещеры, почувствовала энергию — вампирская сила распласталась в воздухе. Обоже!

Ныряя в устье, я нажала кнопку на наручных часах. Отсчетпошел — ровно тридцать минут.

В каждой руке я держала по серебряному кинжалу весьмазловещего вида; набор метательных ножей оттягивал мою одежду. Прихватила ипистолет (засунула за пояс брюк). Обойма была с серебряными пулями. Снаряжениестоило целое состояние.

Мои глаза приспособились к почти полному отсутствию света: всводе имелись крошечные отверстия, поэтому мрак не был абсолютным. Пока вовходном тоннеле все чисто. Вопрос, решение которого я все время откладывала,теперь встал передо мной в полный рост. Смогу ли я убить Кости? Сумею ливзглянуть в его карие или зеленые глаза и нанести удар? Я не знала ответа!Отсюда и запасной план с ракетами: если сорвусь, техника сделает свое дело. Еесила против моей слабости.

— Подойди ближе, — поманил голос и отозвалсязвучным эхом.

Был ли в нем английский акцент? Я не расслышала. Мое сердцезабилось чаще. Я прошла вглубь пещеры.

Со времени моего последнего пребывания здесь кое-чтоизменилось. Зал, обставленный как разделенная надвое гостиная, превратился всвалку. Диван разрублен на части, но не по секциям. Содержимое подушек снегомразметалось по полу, экран телевизора разбит, и лампы давно не горят.Занавеска, охранявшая мою недолговечную застенчивость, была разорвана, и еекуски валялись повсюду. Кто-то явно бушевал в припадке ярости.

Я боялась заглянуть в спальню, но все же сделала это, и моесердце сжалось.

Кровать превратилась в обрывки поролона. Деревяшки и пружинывалялись на полу или торчали, на дюймы воткнувшись в землю. На камнях стеныпоявились выбоины то ли от ударов кулака, то ли другого твердого предмета. Менянаполнила мучительная боль — моя работа! Как если бы все это я натвориласобственными руками.

Холодный поток воздуха коснулся моей спины. Я мгновенноразвернулась, держа кинжалы на изготовку. Светящимися зелеными глазами на менясмотрел вампир. За ним — еще шестеро. Их энергия билась в тесном пространстве,но распределялась ровно. Только один из них искрился избытком силы, но лицо егобыло совершенно не знакомо.

— Кто вы такие, черт возьми?

— Ты пришла. Твой прежний дружок не солгал. Мы незнали, верить ли ему.

Это проговорил вампир с короткими вьющимися волосами,стоявший первым. На вид ему можно было дать лет двадцать пять (по людскиммеркам). А по мощи, исходившей от тела, — все пять сотен. Явно молодоймастер. Он был самым опасным, а его слова перепугали меня до смерти. «Твойпрежний дружок…» Вот как они обо мне узнали! Значит, это не Кости убил техдвоих! Но что они с ним сделали, чтобы заставить говорить? Эта мысль наполниламеня болью и яростью.

— Где он?

Только это имело значение. Если они убили Кости, я превращуих в точное подобие матраса, в котором не поймешь, что чем когда-то было.

— Здесь. Еще живой. Если хочешь, чтобы он таким иостался, будешь делать, что я говорю.

Его подручные начали расходиться веером, оставив мнеединственный проход — в спальню. Они загоняли меня в ловушку, откуда не былодругого выхода.

— Я хочу его видеть.

Кудрявый грязно ухмыльнулся:

— Не командуй, девочка! Или думаешь, ножички и впрямьтебя защитят?

Когда убили моих дедушку и бабушку и я, чтобы спасти мать,проломила машиной стену дома, то думала, большей ярости не бывает. Как же яошибалась! Невероятная жажда крови до дрожи пронзила меня. Они приняли этудрожь за страх и начали ухмыляться во весь рот. Кудрявый шагнул вперед.

Два кинжала вылетело у меня из рук, не дожидаясь мысленногоприказа, и по самую рукоять вошло в сердце вампира, стоявшего слева от меня иоблизывавшего губы. Он упал лицом в землю раньше, чем язык закончил движение. Ау меня в руках уже были новые клинки.

— Сейчас я повторю просьбу и не советую над нейсмеяться. Я провела утро, копаясь в кишках, и не отличаюсь терпением. Следующийнож — для тебя, Каштанчик, если ты не покажешь мне то, что я хочу видеть. Твоиребятки могут броситься на меня всем скопом, но тебе, покойнику, уже будет всеравно.

Я впилась в него глазами, давая понять, что не шучу. Если неувижу Кости, остается предполагать худшее, а тогда лучше отправиться в ад иприхватить их с собой, сколько сумею.

Должно быть, в моем взгляде появилось нечто, заставившеепринять прозвучавшие слова всерьез. Главный коротко кивнул двум остолбеневшимподчиненным. Они оглянулись на своего дружка, который уже начал разлагаться, ирысью отбежали назад. (Один прямой удар ножа не убил бы вампира, а двапричинили сердцу необходимые повреждения.)

Вдалеке я услышала лязг железа и поняла, где они держатКости. Черт! Я сама разок была там прикована. Теперь я уже не сомневалась, чтослышу биение сердца. Они что, человека приставили его стеречь?

Главарь бесстрастно меня разглядывал:

— Ты — та, которая убивала наших последние нескольколет? Человек с силой бессмертного. Это тебя прозвали Рыжей Смертью? Представляешь,какие деньги за тебя дадут?

Какая ирония! Он — охотник за головами, наемник, а я — егодобыча. Надо полагать, это лишь вопрос времени: нельзя убрать сотню тварей инадеяться, что тебя саму никто не закажет.

— Надеюсь, много. Ненавижу дешевку.

Он нахмурился:

— Ты надо мной смеешься? Я — Лазаурус, и тебе присталодрожать передо мной. Помни — в моих руках жизнь твоего любимого. Что для тебябольше значит, его судьба или твоя?

Хватит ли моей любви к Кости, чтобы умереть за него безвопросов? Я с облегчением поняла, что обнаруженное утром пиршество не егоработа и что к смерти отношусь почти с веселым пренебрежением. Готова умереть влюбой день недели, только бы никогда больше не подозревать его в такойжестокости!