Слой Ноль - Евгений Прошкин

«О чем это я?!» – одернул себя Мухин, не переставая, впрочем, вертеть в голове эту идею. Натуры могло хватить на целую серию роликов под общим названием… ну, допустим, «На дне».

Тьфу!

«Улица Возрождения, дом двадцать один»…

Или: «Уникальный рецепт вишневого пирога». Нет уж…

Поразмыслив, Мухин свернул к своему подъезду – переодеться и глотнуть пивка.

Подняв гаражные рольставни, он вошел в квадратную квартиру-студию и на ходу стянул майку. Джинсы с фривольной заплаткой на заднице также следовало сменить, не говоря уж о носках. Раздевшись, Виктор открыл холодильник и выругался – пива не было. Он со стоном опустился на диван, служивший когда-то сидением не то в «Роллсе», не то в «Линкольне», и осторожно запрокинул голову на прохладную спинку.

Сзади стояла голая кирпичная стена – разумеется, имитация, но довольно качественная. На фоне этой кладки снималась заключительная часть «Детей подземелья». На студию тогда еще наехала какая-то комиссия из Госдумы, хотели их закрыть. Босс, естественно, отмазался – на то он и босс, а кино, между прочим, получилось супер.

Противоположная стена была целиком заклеена распечатанными кадрами. Многие из них в чистовые редакции не вошли, тем они и были дороги Мухину: он видел то, чего не видели все остальные.

Кроме дивана в комнате стояла плита с кухонным столом, латаный-перелатаный водяной матрас и купленный на распродаже моноблок «Дэу». Возле окна висели два металлических шкафа: один с одеждой, второй – с кассетами, старыми объективами и прочим барахлом.

Виктор почесал голову, погладил шею и пошел мыться. Душевая находилась тут же, в студии, и была отгорожена глянцевой шторкой, сделанной из огромного плаката к «Человеку дождя». Некая дама, накурившись, черным фломастером закрасила Хоффману верхний резец. Мухин долго оттирал это безобразие, пока не протер плакат до дырки. Дамочку он покарал адекватно: шутница ушла домой без зуба. Верхнего или нижнего – Виктор не интересовался.

Выйдя из душевой, он открыл импровизированный гардероб. Когда-то Мухин мотался на кастинги в «ТРИТЭ» и «НТВ-Профит». Воды с тех пор утекло немало, мечта об актерстве давно забилась в угол и там сдохла, однако пиджачок, вполне презентабельный, сохранился – именно по причине чрезмерной солидности. Явись он съемку в такой одежде – девки засмеют и нарочно помадой измажут.

Надев голубые джинсы и серый пиджак, Виктор отодвинул занавеску и покрутился перед потным зеркалом. Хорошо. Хоть в ЗАГС, хоть в гроб – везде примут, как родного.

«Мерседес», припаркованный у рекламного щита, оказался заперт грузовиком с подъемной платформой. Двое рабочих разглаживали на щите последний лист. Из прямоугольных фрагментов складывалась винтовка с оптическим прицелом.

«Метко стрелять за 20 дней. Школа снайперов в Измайлове. Занятия индивидуально и в группе».

Ждать времени не было, и Виктор, забравшись в машину, принялся нескладно, по сантиметру, выруливать. Когда он уже почти вылез из ловушки, «Мерс» зацепил-таки грузовик левым боком. Бампер со звоном упал на асфальт, вместе с ним отвалилось что-то еще – вероятно, второй подфарник. Для симметрии, значит.

Подрезав какого-то хлыща в новом «Вольво», Мухин выскочил на проспект. Сталинская семиэтажка, сгоревшая на прошлой неделе, за ночь обросла строительными лесами и укуталась в зеленую сетку. Ясно – не для того горела, чтоб мозолить глаза пустыми окнами. Это было последнее жилое здание на проспекте генерала Власова. Слишком дорогое место для обычных многоквартирных домов.

С крыши уже спускали вывеску:

«Реконструкция ведется по заказу Акционерного Коммерческого Банка БОРЗ (Ичкерия)».

Слева Мухина обошла слипшаяся парочка на чумазом мотоцикле, и к нему в салон залетела смятая банка из-под коктейля.

– С-скоты… – прошипел он, отряхивая брызги.

Он хотел было догнать байкеров, но на следующем светофоре пришлось остановиться. Виктор полюбовался приземистым «Хаммером» и невольно посмотрел на ярко-желтую перетяжку вверху:

«Личная охрана, перевозка грузов, страхование от неприятностей. Низкий процент, гарантия».

Через квартал висела еще одна:

«Решим/создадим проблемы. Категорично, конфиденциально».

Дальше полоскалось целое море цветных тряпок, из которых только одна предлагала простые компьютеры, хотя и она упоминала о некой ассоциации программистов с задиристым названием «Хак офф».

Миновав Октябрьскую площадь, Виктор доехал до отеля «Третий Рим», известного в народе как «Пентагон», и дважды повернул налево.

Указатель на первом доме отсутствовал, но по аптечной витрине Мухин безошибочно определил улицу Возрождения.

В доме номер пятнадцать находился все тот же овощной, в семнадцатом – маленький оружейный магазин, в девятнадцатом, как и вчера, была почта.

За почтой вместо неряшливого садика стояло здание – шесть этажей, выносной лифт, фигурные решетки на нижних окнах и никаких вывесок, только матовый плафон из оргстекла: «Ул. Возрождения, 21».

У подъезда прогуливался какой-то тип со стандартным букетиком.

Виктор вытащил из пачки последнюю сигарету и, отвернувшись в сторону, проехал мимо. Через три дома улица кончилась, и он попал на какой-то сложный перекресток. Машин было полно, они двигались в шести направлениях, и командовали этим бардаком аж двое регулировщиков. Рычащие стаи, в основном – из тупорылых «Жигулей» и подержанных «японцев», прорывались то туда, то сюда, но на улицу Возрождения никто не заезжал.

Мухин вырулил на стоянку возле универсама и заглушил мотор.

«Не пойду никуда, – решил он, глядя на женщину с коляской. – И объявлений никаких давать не буду. Зачем мне эти маньяки? Один с топором, другой с пистолетом…»

В этом слое компания ему была не нужна. Зоолог – тот да, тыкался вслепую, а здесь Виктор чувствовал себя полноценным. Он и про выкрутасы со смертью-воскрешением не сразу вспомнил. Сначала проснулся, покурил, все – как белый человек, а уж потом…

Это уж потом ему стало паршиво – по-настоящему, а не от выпитого накануне. Похмелье – оно что?.. оно ведь проходит. В отличие от жизни, которая Виктора не устраивала, – он слишком много о ней знал, о своей нынешней жизни. Кроме того, Мухин ощущал, что она приобрела какое-то новое, явно лишнее качество.

«У меня появилась возможность выбора,” – осознал он с тоской, и от этой мысли ему вдруг стало холодно.

Раньше он мог переселиться в другую квартиру, город, максимум – в другую страну. Теперь он мог выбрать слой. Целый мир. Прав был Петр, с каждой смертью что-то для себя открываешь. Но сколько же раз надо умереть, чтобы постичь это окончательно?

Виктор все еще не знал, что делать. Когда ему предложили место на студии, он и то неделю размышлял. А тут ведь не работа, не биография даже. Тут – путь. И как от него отказаться, если ты по нему уже идешь, – многого не видишь, многого не понимаешь, но идешь?..