Песнь меча - Розмэри Сатклиф

— Тара, что случилось?

— Я поскользнулась на камнях, когда переходила речку, и вывихнула ногу.

Он присел на корточки, чтобы рассмотреть получше. Она была босая, и он видел, что ее щиколотка успела распухнуть и покраснеть.

— Больно, — хныкнула Тара.

— Да уж, наверняка. Идти сможешь?

— Нет — очень больно.

— Ты уже говорила, — он посмотрел на нее оценивающе.

Она была пухлой, но маленькой. Скорее всего, не тяжелая.

— Лучше, я понесу тебя, — сказал он неохотно и встал, оттолкнув любопытный нос Хунина.

— Оставь это, — добавил он, увидев, что она потянулась к корзине. — Пошлешь потом кого-нибудь за ней. К тому же ежевика еще не созрела.

Она оставила корзину и протянула к нему руки, и, когда он поднял ее, у него закралось подозрение, что, несмотря на боль в ноге, она прекрасно себя чувствует.

— Обхвати меня за шею, — велел он. — Вот так, молодец.

Было не так-то легко перейти через ручей, ноги скользили по камням, и, когда он покачнулся, девушка весело засмеялась и вытянула шею, чтобы разглядеть, насколько близко вода.

— Не дергайся, а то уроню, — сказал Бьярни, и она притихла.

Наконец он добрался до противоположного берега, Хунин выскочил из воды следом за ним и обрызгал обоих, стряхивая с себя воду. Бьярни скомандовал «за мной» и направился к поселению.

— Какой ты сильный, — сказала Тара, вернувшись к разговору во время переправы. — Ты бы никогда меня не уронил. — Она сказала это, словно гордилась его силой, как своей собственностью.

Он посмотрел на нее и увидел голубые глаза, окаймленные прозрачными ресницами цвета позолоченного серебра, и впервые заметил, что она мила, как кокетливая кошечка. Он еще никогда не нес на руках девушку, и ему нравилось прикосновение ее рук к шее — теплое, мягкое и приятное. Но она оказалась тяжелее, чем он думал, а идти еще было далеко, и ему пришлось два или три раза останавливаться, чтобы подтянуть ее повыше, когда она начинала сползать вниз.

— Я видела, как Онунд опирается на тебя вместо костыля. Ты такой сильный…

Так оно и было. Обычно Онунд легко и проворно передвигался на своей деревянной ноге, как будто она стала его частью, но временами обрубок краснел и начинал ныть так, что он не мог ступить на ногу. Для таких случаев у него был костыль, но чаще всего он пользовался услугами того, кто оказывался неподалеку. А Бьярни был как раз подходящего роста. И к тому же левша…

— Из нас вышел бы славный воин с двумя мечами, — сказал однажды Онунд, и они тренировались, то ли в шутку, то ли всерьез, а другие члены команды нападали на них. На самом деле Онунд был не таким уж и тяжелым. Но Бьярни не отказался бы поддерживать его, даже если бы капитан весил как морской лев.

Но ему совсем не хотелось говорить об этом, особенно с девушкой. Он ворчал, что она стала слишком тяжелой, пока они не подошли к краю поселения, где стоял прекрасный длинный дом Асмунда, жреца Одина. Жрец, с его амбарами, полными приношений, был обычно самым богатым человеком в общине после вождя.

Там Бьярни опустил ее на землю, у порога, и оставил на попечении недовольной служанки, которая вышла на его зов, а сам направился дальше, расправив уставшие плечи, через поля к Каминному залу.

На одном поле ячмень был уже собран и сложен в стога; на других он все еще белел под порывами ветра в ожидании серпа. В Барре основной работой на полях и скотном дворе занимались рабы, но во время жатвы, когда корабли возвращались из летнего плавания, все жители помогали друг другу. Завтра, подумал Бьярни, он займет свое место с серпом в руке среди высушенного солнцем, мирно покачивающегося моря зерна.

О Таре, дочери жреца, он уже забыл.

В тот вечер в Каминном зале были гости, команда небольшого торгового судна из Кинтайра[27]. Но в этом не было ничего удивительного, учитывая оживленные морские пути между островами. Бьярни не проявил к ним особого интереса, усевшись у огромных подносов с овсяными лепешками и соленой рыбой, жареными водорослями и овечьим сыром. Снаружи поднялся ветер, один из великих западных ветров, который гнал бурные морские волны с края земли, обрушивая их на эти берега. Плетеные ивовые ставни были прочно прибиты к узким высоким окнам, чтобы удержать затягивавшие их занавеси, готовые разорваться, как барабанная перепонка, под порывами штормового ветра. Но ветер проскальзывал сквозь каждую щель и трещину, вздымая шкуры и раскрашенную парусину, висевшие на стенах, — и, в мерцании факелов и огня в длинном очаге, украшавшие их пестрые драконы, казалось, шевелились, готовые пробудиться к жизни.

Что-то — возможно пук соломы, оторвавшийся от одного из домов, — билось о крышу, и это опять напомнило Бьярни то, что было в Каминном зале Эйвинда год назад.

«Наверное, еще одна женщина-тролль уселась на коньке крыши», — подумал он.

Он чуть не сказал это Свену Гуннарсону, сидевшему рядом; его рука стала как новенькая, только кость выступала над локтем, как напоминание о той ночи. Но сосед Свена с другой стороны опередил его и получил горсть вареной рыбы и водорослей в лицо, чтобы знал, как надоела всем эта шутка.

Еще мгновение, и дело дошло бы до драки — одной из тех бранчливых склок, которые затеваются в зале между людьми на скамьях или собаками под столом, и Бьярни готовился принять в ней участие. Но в эту секунду женский голос, дрожащий от смеха и гнева, произнес:

— Соленую рыбу нужно запивать добрым элем, — и тонкая желтая струя потекла по голове Свена и его соседа.

Они отпрянули друг от друга, как псы, которых окатили ведром ледяной воды, мотая головами и отплевываясь. Подняв голову, Бьярни увидел, что девушка, стоявшая над ними с кувшином в руке, была Эса, дочь повелителя Афлега.

Как всегда, он почувствовал неприязнь — не к самой девушке, а к тому, что она была обручена с Онундом Деревянной ногой; свадьбу назначили на эту осень, сразу же после жатвы. Наверняка Онунд по-другому станет относиться к своей дружине, когда дома его будет ждать жена — которая ему в дочери годится — хотя, конечно же, все знали, что главной целью свадьбы было объединить флот Барры. Но, увидев ее там, со смеющимся, но решительным лицом, он должен был признать, что не многим девушкам, сидящим на скамьях или разливающим эль, хватило бы смелости направиться прямо в гущу воинов, затевавших драку, и вовремя разрядить обстановку.

Эса вернулась к своим делам. Сосед Свена стянул с головы темно-зеленые водоросли под дружный смех товарищей, и ужин продолжился.

Когда с едой было покончено и гости вдоволь насытились, Афлег, сидящий на троне, поднял огромный серебряный рог, чтобы выпить за них, и обратился к капитану:

— Что нового на свете?