Валентин Катаев - Валентин Петрович Катаев

последнее время дрянь. Группы перешли на сторону Пейча, эскадра взбунтовалась, все рабочие тяжелой и легкой индустрии объявили забастовку. Так, так! Ну, старина Батист, теперь власть, можно сказать, валяется на земле, как бумажный доллар, вывалившийся из дырявого кармана подвыпившего негра. Я буду ослом, если не воспользуюсь случаем.

Батист уселся в кресло Матапаля и позвонил.

В кабинет быстро и бесшумно вошел лакей. Увидев Батиста на месте Матапаля, он побледнел, зашатался и упал в обморок. Когда он очнулся, Батист сказал:

— Тебе, дружище Макс, нужно подлечить нервы. Ты, кажется, здорово расстроился. Плюнь на это дело. Не стоит. Садись. Хочешь индейку с каштанами? А главное, закрой рот, это меня слегка раздражает. Кури, Макс!

Ни один человек в Нью-Йорке в это утро еще не знал о происшествиях во Дворце Центра.

Клерки торопились в конторы, барышни с полосатыми картонками выходили из магазина «Сакс», полисмены регулировали движение, газетчики катились шарами, сбивая прохожих, как кегли — по три штуки за раз.

Только в Реджинальд-Симпле было необычайное и грозное движение. Здесь собралось не менее двух миллионов бастующих. По диспозиции восстания, к ним в любой момент по первому сигналу могли примкнуть остальные восемь миллионов рабочих Нью-Йорка.

Почти от всех воинских частей имелись гарантии о невмешательстве.

Победа была обеспечена, но Пейча крайне тревожило, что за последние двое суток со стороны правительства Матапаля прекратились всякие действия.

Прекратились прокламации, обыски, подкупы.

Не такой был человек Матапаль, чтобы отказаться от борьбы. Пейч слишком хорошо изучил его тактику.

В чем же дело?

Пейч не сомневался, что Матапаль готовит рабочим какой-нибудь небывалый сюрприз. Но события слишком назрели для того, чтобы медлить с восстанием, а план взятия Дворца Центра был разработан во всех подробностях.

В восемь часов утра рабочие предместья Реджинальд-Симпля медленно двинулись на Центр, разворачивая фронт и загибая фланги. К ним моментально пристали модистки, клерки, газетчики и вообще разношерстная публика, толпящаяся на улицах.

XIV. Правительство лакеев

Таким образом, тридцать два лакея, не считая шестого секретаря, обнаруженного в ватерклозете, и генерал-коменданта, который в полном недоумении, но тем не менее со звоном шагал по опустевшим приемным, вверх ногами отражаясь в паркете, оказались фактическими владельцами Дворца Центра.

Мальчишки-лифтеры, осыпанные серебряными пуговицами, хорошо учли ситуацию.

Кинув на произвол судьбы проклятые лифты, они с восхищением скатывались на животах по перилам вниз, испуская гортанные крики, явно выказывая тем самым свое полное пренебрежение к завоеваниям человеческого гения конца прошлого века.

Автоматы-рестораны во всех секретарских кабинетах бешено работали.

По данным статистического бюро при хозяйственном секретариате Дворца Центра, за первые три часа фактического перехода власти в руки лакеев последними было уничтожено такое неслыханное количество фаршированных индеек, что одних только каштанов к ним пошло по меньшей мере с десяти больших и красивых деревьев.

Выпитое вино определялось не литрами, но количеством нашатырного спирта, которого было вынюхано на тысячу двести долларов. Батист Липоль сидел, заложив ногу за ногу, в кресле Матапаля и, полируя ногти, говорил друзьям:

— Бездельники были наши секретари, вот что. Только и знали индейку с каштанами да разговоры по радиотелефону. Да и Матапаль тоже хорош гусь, доложу я вам. Тоже мне — правитель мира! Шантрапа.

Батист игриво подмигнул Максу.

— Подозрительный сын какого-то гуталинового короля и королевы экрана. Просто парвеню. Удивляюсь тебе, Макс, как ты мог давать ему прикуривать по двадцати раз в день?

Макс уныло вздохнул.

— А если наши патроны вернутся? — проговорил он.

— Вздор! — заметил Батист. — Беру все на свою ответственность. И вообще, как говорится, патронов не жалеть.

Сказав этот первый в своей жизни чужой каламбур, Батист крепко зажмурился и притих.

Однако никто по физиономии ему не дал. Батист удивился, робко приоткрыл один глаз, потом вдруг выпучил сразу оба глаза и добродушно расхохотался.

— А, ребята, вы слышали, что я отмочил? Патронов, ха-ха-ха, не жалеть, ха-ха-ха! Что значит игра слов! Патронов и, хе-хе, патронов. Не жалеть.

Лакеи подобострастно засмеялись.

— Однако, — уныло заметил Макс, — если они не вернутся, хотел бы я знать, кто нам будет платить жалованье?

Лакеи встревожились.

Но Батист успокоил их:

— Ерунда. Что такое жалованье в сравнении с этой штучкой?

Он помахал над головой чековой книжкой, найденной им в бумагах Матапаля.

— Здесь десять листиков подписано без обозначения суммы, на предъявителя. Пока еще суд да дело, мы их реализуем. Я думаю, на рыло можно выжать миллионов по шести. Это, конечно, не так уж дьявольски много, но тем не менее…

В этот миг в кабинет вошел генерал-комендант. По всем данным, этот храбрый вояка совершил изрядную экскурсию по ресторан-автоматам, потому что его нос переливался всеми цветами радуги, как пол-аршина коверкота цвета «шанжан» хорошей выработки.

— Господа, — сказал он, — там внизу бушует какой-то мрачный, но тем не менее весьма рыжий джентльмен неопределенных классовых признаков: не то заводский конторщик, не то суфлер. Во всяком случае, он требует во что бы то ни стало господина второго секретаря. Он кричит, что Дворцу Центра грозит гибель, что Пейч выступил и что вообще необходимо спешно пустить в ход какую-то загадочную машину обратного тока. Я ему предложил убраться, но он сел на лестнице и заявил, что добровольно не уйдет. Какие будут ваши распоряжения?

Батист глубокомысленно задумался.

Вслед за этим в гулкой пустоте приемных послышались торопливые шаги, и Галифакс влетел в комнату. Увидя лакеев, он остолбенел.

— Что скажете хорошего, рыжеватый блондин? — весело осведомился Батист. — Если у вас пересохло в горле — можете выпить стаканчик марсалы и закусить индейкой с каштанами.

Галифакс очнулся.

— Где Матапаль? Что случилось?

— Матапаль — тю-тю! — сообщил Батист.

Галифакс схватился за голову.

— В таком случае что вы здесь делаете? Безумцы! Спасайтесь! Рабочие Пейча приближаются по Бродвею к Таймс-скверу. Весь Манхэттен оцеплен.

Наступила зловещая тишина.

С улицы послышался рев толпы. Этот рев, пока еще похожий на бормотание, грозно усиливался.

— Машину обратного тока! — воскликнул Галифакс. — Она одна может остановить наступление. Где она?

— Мне ничего не известно об этой машине, — с достоинством отвечал генерал-комендант. — А что это за машина?

Галифакс ужасно выругался.

— Вы олух, а не комендант! В таком случае за мной!

В два прыжка он очутился на лестнице и помчался наверх, на крышу-аэродром. Часть лакеев, с Батистом во главе, последовала за ним.

— Машина обратного тока должна быть здесь, — проговорил Галифакс, открывая дверь небольшой стальной будки. — Ее здесь нет! Ее увезли!!!

Он подбежал к парапету, заглянул вниз и увидел Таймс-сквер, похожий на треугольный бутерброд, густо намазанный паюсной икрой несметной толпы. Он отшатнулся.

— Поздно! — воскликнул он. — Мы