Последняя одиссея - Джеймс Роллинс

Теперь она стала его путеводной звездой.

Тяжело дыша, Ковальски загребал руками и отталкивался ногами. Он все сделает, лишь бы спасти Марию, даже ядовитое озеро переплывет.

«Я справлюсь – ради тебя…»

Что-то схватило его за ногу и потянуло вниз.

20:03

Мария колотила в бронзовую дверь и, прижавшись лбом к горячему окошку, осматривала бурлящие просторы зеленого чана. На полпути к тому берегу Джо дернулся и скрылся в масле.

Грей тоже это видел. Сейчас он пил из меньшей емкости. Ранее они с Бейли, перед тем как открыть Ковальски дверь, тоже обмазались маслом; сейчас он, похоже, готовился идти на выручку.

Грей уже направился к бронзовой двери, однако Мария преградила ему путь.

– Нет, – сказала она. – Мы так не планировали.

Бейли схватил Грея за руку, а рядом с Марией встала Сейхан. Они договорились, что попытка будет всего одна и больше никем они рисковать не станут.

– Джо справится, – сказала Мария. – У него все под контролем.

Грей сжал кулак.

Мария отвернулась, предоставив остальным разбираться с ним, и вновь уставилась на бассейн с зеленым маслом.

«Джо, – мысленно обратилась она к нему, – докажи, что я не вру».

20:04

Ковальски брыкался, стараясь не открывать глаз и рта. Тем временем его утаскивало все глубже. Он извернулся, схватил членистое металлическое щупальце, что обвилось вокруг затянутой в берцы лодыжки, и попытался сорвать его. Увы, оно лишь сильнее сжало.

«Да к черту!..»

Ковальски выпустил щупальце и расшнуровал ботинок, помогая себе свободной ногой, стащил его. Пришлось повозиться, но, к счастью, он хорошо смазался маслом, и ботинок соскользнул. Щупальце стиснуло его и унесло в глубины чана.

Ковальски же поплыл в противоположную сторону, наверх.

Наконец он вынырнул и сорвал с головы обмотки. Они и так почти съехали. Думать о защите было поздно.

Теперь-то пришлось открыть глаза, чтобы увидеть, куда плыть. После темноты сияние озера ослепляло. Или же глаза болели от радиации? Ковальски не знал, да это и не было важно.

Может, масла на голове хватит, может, хватит того, что попало в глаза, пока он купался в емкости с черной жижей. И того, что он выпил…

Позади раздался всплеск.

Ковальски обернулся. Поверхность озера вспорол пучок щупалец. Ботинок взлетел под самый потолок и, ударившись, снова упал в масло. К Ковальски потянулись извивающиеся бронзовые конечности.

Давясь желчью, стараясь не обращать внимания на головокружение и колотящееся сердце, Ковальски поплыл быстрее. Сейчас ему было не до безопасности: вместо брасса он выбрал свободный стиль и, окунувшись с головой, замолотил в плотном масле руками и ногами.

Он не поднимал лица, но, ощутив близость стены, вскинул голову.

Еще два ярда.

Что-то коснулось его босой ноги.

Ковальски чуть не заорал. В последнем рывке добрался до берега, ухватился за край и, подтянувшись, перевалился через него. Проехал по бронзовой площадке, точно тюлень по льдине.

Разметал груду костей и ударился в стену.

«Твою ж налево-о-о…»

А в озере поднялась волна, гонимая щупальцами – бронзовые змеи, извиваясь, устремились в его сторону. Ковальски сжался, ожидая, что его вот-вот схватят и утащат в чан, но щупальца вдруг замерли. Пошарив кончиками у берега и не найдя добычи, они вновь скрылись в глубинах резервуара. Видимо, берег был для них границей.

Ковальски же схватил рукой бронзовый вентиль и подтянулся. Послал к чертовой матери болотную тварь и из последних сил принялся вращать упрямое колесо. Руки дрожали, поле зрения сузилось… а потом он ощутил, как что-то щелкнуло и вентиль завибрировал. Больше он не вращался.

«Надеюсь, хватит».

Все равно больше сил не осталось.

Цепляясь за вентиль, Ковальски сполз по стене. Ему было плевать, что рухнул он прямо на кости.

«Здорово, коллега», – мысленно сказал он аль-Кадиру.

И тут стена у него за спиной задрожала.

Ковальски взглянул на припаянное к стене золотое устройство: от него в бронзовый пол и, наверное, дальше в озеро тянулись трубки. Золотой диск начал вращаться и тикать.

«Ох, не к добру это».

С обеих сторон озера стали опускаться на петлях плиты: подвешенные на цепях, они наконец сомкнулись с громким лязгом и закрыли ядовитое озеро, образовав крышку.

Глянув на появившийся настил, Ковальски снова привалился к стене.

«А чуть пораньше нельзя было так?» – изможденно подумал он и выдохнул.

20:07

– Показатели? – спросил Грей у Мака.

Климатолог отошел от приоткрытой двери и сверился со счетчиком Гейгера.

– Чан перекрыт, уровень радиации понизился на девяносто процентов. Это по-прежнему критично, но если поспешим, то пронесет. – Мак указал на пропитанные маслом одежду и кожу Грея. – Немного перестраховаться тоже не помешает.

Грей кивнул.

– Всем отойти за угол.

– Я пойду с вами, вдруг не унесете Джо один, – вызвался Бейли и понизил голос так, чтобы не слышала Мария: – Выглядит он паршиво.

Спорить Грей не стал, да и священник успел обмазаться черным маслом.

– Идем.

Он открыл дверь пошире, а когда они вошли, затворил ее. Ковальски вяло махнул им рукой.

Грей устремился к нему, гремя ботинками по бронзовому полу. Бейли не отставал. Священник рухнул рядом с Ковальски на колени с таким видом, будто хотел уже соборовать, однако в здоровяке еще оставались силы. Он взглянул на устройство в стене и произнес:

– Вот о чем волноваться надо.

Грей все понял и посмотрел на покрытый вязью золотой диск.

– Сможете прочесть? – спросил Грей у Бейли.

Тот помог Ковальски встать и, прищурившись, всмотрелся в письмена. Диск вращался, поэтому постоянно приходилось наклонять голову.

– Тут сказано: «Даю время на последнюю молитву, дабы Милостивый и Милосердный Аллах принял тебя».

Грей уже примерно понял, сколько осталось времени: по диаметру и скорости вращения он прикинул, как скоро серебряная отметка на диске окажется у контрольной точки.

Минут через пятнадцать.

Грей перевел взгляд на широкий золотой ящик, в котором наверняка помещался спусковой механизм. Надо как-то его обезвредить. Грей осмотрел ящик со всех сторон, но не увидел крышки и замка. Тогда просто подхватил его с боков и попытался приподнять. Только сдвинув его, Грей понял, что совершил ошибку.

Даже Ковальски заметил это. Опершись на Бейли, он застонал.