Германский Генеральный штаб. История и структура. 1657-1945 - Вальтер Гёрлиц

В августе произошло два примечательных события. По распоряжению Гитлера Браухич в торжественной обстановке передал командование 12-м артиллерийским полком генерал-полковнику Фричу. Это был ответ Гитлера на неоднократные просьбы Фрича о реабилитации. В речи, произнесенной им в столь знаменательный день, Браухич заявил, что армия глубоко переживала арест Фрича. В ответ Фрич направил Гитлеру «огромнейшую благодарность», а затем, сидя верхом перед строем, прокричал «Хайль!» своему фюреру. Когда спустя какое-то время Гальдер поинтересовался, примет ли Фрич участие в предполагаемом перевороте, Фрич ответил отказом.

В том же месяце Гитлер издал свой самый знаменитый приказ, касавшийся полиции, подразделений СС, юнкерских школ и дивизии «Лейбштандарте Адольф Гитлер». В случае мобилизации Гитлер оставлял их в собственном распоряжении. Аресты, проводимые гестапо, когда германские войска вошли в Вену, объясняют причину ограничения полномочий генерала фон Бока. Этот приказ положил начало новому этапу развития гитлеровской политики в отношении армии. Он легализовал существование бок о бок с регулярной армией гиммлеровской армии СС. В выигрыше, естественно, оказался Гиммлер.

XI

В сентябре напряжение продолжало расти, хотя, казалось, дальше уже некуда. Недовольство выражали даже молодые офицеры. Приблизительно тогда же военный атташе в Праге полковник Тоусен на встрече с Йодлем выразил удивление, что офицеры совсем не стремятся к войне. А тем временем гражданские участники заговора настаивали на выполнении задуманного плана в середине сентября.

8 сентября фон Штюльпнагель, первый обер-квартирмейстер, потребовал, чтобы штаб главнокомандующего сухопутной армией был за пять дней предупрежден о начале операции «Грюн» с тем, чтобы можно было предпринять соответствующие действия. Йодль не имел ни малейшего понятия, что эта информация требуется заговорщикам, чтобы в точно установленное время начать государственный переворот.

Фактически «время X», дата нападения на Чехословакию, было уже установлено. На встрече с Кейтелем и Браухичем в Оберзальцберге Гитлер назвал дату нападения на Чехословакию – 28 сентября.

В эти напряженные дни Йодль и Кейтель испытывали к своим более равнодушным собратьям скорее жалость, нежели раздражение. Йодль назвал речь Гитлера на партийном съезде относительно «сведения счетов» с Чехословакией «грандиозной» и выразил надежду, что офицеры будут еще сгорать от стыда за свое поведение. Кейтель добавил, что «глубоко возмущен» позицией Браухича, который не в состоянии изменить враждебное отношение Генерального штаба к Гитлеру. В дневнике Йодль написал, что «крайне огорчен», видя, что за фюрером стоит весь народ, но нет генералов. А генералы по-прежнему видели в Гитлере простого капрала, а не величайшего государственного деятеля, какого Германия не имела со времен Бисмарка.

Элементарные проблемы могут спутать даже самые лучшие планы. Транспортировка грузов к линии Зигфрида выявила нехватку подвижных составов. Из-за проблем с бензином еще одной головной болью стал автомобильный транспорт. Кроме того, секретная мобилизация воскресила прежнее соперничество между армией и CA, и, в ряде случаев, CA отказывались подчиняться приказам и сдавать оружие и боеприпасы. В разгар событий пришло известие о том, что английский премьер-министр Невилл Чемберлен принял решение лично провести переговоры с Гитлером.

Чемберлен был уже старым человеком и руководствовался убеждением, что в мире нет такой проблемы, которую бы в душевной спокойной обстановке не могли решить два порядочных, здравомыслящих человека. Гитлера же не интересовало ни честное решение проблемы, ни компромисс. Единственное, что его интересовало, уничтожение Чехословакии.

Переговоры нельзя было назвать успешными, и, когда за первым визитом Чемберлена последовал второй, Гитлер только утвердился во мнении, что британский премьер-министр – просто слабый старик и Франция с Англией такие же слабые и старые. Значит, западные державы не в состоянии собраться с силами и начать действовать. Благодаря этим переговорам даже Генеральный штаб поверил, что удастся мирно войти в Чехословакию, и были отданы распоряжения заняться изучением проблем, связанных с мирным, бескровным вступлением в Чехословакию.

Неожиданно небо опять заволокли тучи. 22 сентября были приведены в боевую готовность артиллерийские батареи в Берлине и вдоль чешской границы. 24 сентября вступил в силу приказ о закрытии границы с Францией. 27 сентября в 13 часов 30 минут Гальдер получил телефонограмму, что атакующие волны должны находиться на своих позициях. Это означало, что Берлин предполагает начать наступление.

В тот же день 27 сентября, вернувшись в Берлин, Гитлер, чтобы повысить боевой дух населения, приказал войскам Витцлебена в полной боевой выкладке парадным маршем пройти по улицам Берлина. Люди, увидев колонны, марширующие к вокзалу для погрузки в эшелоны, решили, что война уже стучится в дверь. Никто не приветствовал солдат; они шли в зловещей тишине. Гитлер чуть не сошел с ума, наблюдая эту сцену, и в ярости кричал Геббельсу, что с такими людьми, как он, нельзя вести войну. В свою очередь, генерал Витцлебен позже признался, что он был готов развернуть пушки прямо перед окнами имперской канцелярии, войти и арестовать «этого типа».

Затем наступило 28 сентября. «Черный день», как напыщенно отметил Йодль в дневнике. Еще более черным этот день был для Гальдера, который, испытывая угрызения совести, отдал приказ о перевороте. Часть войск Витцлебена находилась уже на пути к границе с Чехословакией, но Хопнер был еще в двух днях хода от Берлина, ожидая сигнала начать движение. Браухич, одобрявший план Гальдера, все же пошел к Кейтелю и объяснил ему, что если Чехословакия будет атакована, то оккупация может касаться только судетских территорий, и Гитлер должен это отчетливо понимать. Появились беженцы из пограничных районов Германии, и ОКВ выделил специальное подразделение, чтобы заставить людские толпы двигаться в определенном направлении.

Напряжение возрастало. В середине дня Браухич поехал в канцелярию, чтобы выяснить положение дел, прежде чем войска двинутся на Берлин. Там он узнал, что Муссолини внес заманчивое предложение и что Чемберлен и Даладье выезжают, чтобы на следующий день провести совещание с Гитлером и Муссолини в Мюнхене. Браухич немедленно сообщил, что переворот отменяется. Нельзя же арестовывать и пытаться обвинить в военных преступлениях человека, одержавшего бескровную победу. Говорят, что Гальдер полностью потерял контроль над собой. «Что же нам делать? – вскричал он. – Ему во всем сопутствует успех».

29 сентября было подписано Мюнхенское соглашение, и Судетская область перешла Германии. Йодль написал в дневнике, что Чехословакию теперь не стоит рассматривать как силовой фактор. Гений фюрера одержал очередную победу без применения силы. Скептикам, слабым и сомневающимся следовало перестроиться и начать жить по-новому.

В глазах Гитлера упрямые генералы и скептически настроенный, осторожный Генеральный штаб потеряли всякую ценность. По его словам, он не ждал, что генералы поймут его. Он верил, что они будут ему повиноваться. Опять ряд генералов ушли в отставку; список возглавили фамилии Рундштедт и Адам. 18 октября та же судьба постигла Бека. Гитлер сообщил Беку, что потерял к нему доверие. О Фриче к тому времени забыли. В декабре 1938 года Хассель узнал, что Фрич преспокойно живет недалеко от Ганновера. Он полностью смирился и считал, что ничего сделать нельзя. Гитлер был судьбой Германии, доброй и злой.