Оранжевый портрет с крапинками - Владислав Крапивин

Слушатели зашевелились, заговорили, что нет, не слышали и что пусть дядюшка Юферс продолжает поскорее...

— Был это знаменитый предводитель каперской эскадры во время англо-испанских морских разборок. Многих таких пиратов-героев британские короли заманивали к себе на службу, давали им титулы и звания. Но Джугги Ройбер по прозвищу Красный Жук отказался, сказал, что умрет вольным мореходом. И завещал похоронить его на скалистом островке Антильского архипелага под названием Омблиго Негро, что означает «Черный Пуп»...

Владику показалось, что призрак черного острова с зубцами неприступных скал возник на фоне почти догоревшего заката. Голос дядюшки Юферса звучал в особой «приключенческой» тональности, и Владик словно видел перед собой происходящее.

— ...Когда старый пиратский адмирал скончался, его корабль подошел к острову. Верные помощники и матросы свезли на шлюпке его тело на Черный Пуп, отнесли в грот и положили в выдолбленную колоду, которую подвесили на якорных цепях к каменному своду. И накрыли такой же долбленой крышкой... Надо сказать, что Красный Жук велел похоронить себя в любимом парадном камзоле с бриллиантовыми пуговицами. И конечно, об этих пуговицах пошли среди морского народа всякие слухи. Говорили, что на одну такую пуговицу можно купить большой корабль, груженный индийскими пряностями...-

И вот однажды к Черному Пупу подошла бригантина капитана Румба. Среди ночи капитан с самыми верными сообщниками съехал на берег и вошел в погребальный грот...

Колода с телом капер-адмирала Джугги Ройбера, как и много лет назад, висела на якорных цепях. При колеблющемся свете факелов казалось, что она покачивается.

Капитан приказал снять крышку. Его спутники хотя и боялись мертвеца, но выполнили приказ, потому что своего капитана боялись еще больше. Тяжелая долбленая крышка поднялась со скрипом и гулко стукнула о каменный пол, когда ее отложили в сторону.

В колоде лежал скелет в красном бархатном камзоле и напудренном парике. Череп под париком темнел глазницами и блестел золотыми зубами. Но в сто раз сильнее блестели, сверкали, как фейерверк, бриллиантовые пуговицы на камзоле Джугги Ройбера.

Капитан Ботончито достал кривой матросский нож и наклонился над мертвым капер-адмиралом. Очень почтительно он сказал:

— Не обижайся на меня, храбрый адмирал Красный Жук. У тебя очень много пуговиц. Можно я возьму одну? Тебе останется еще целая дюжина...

Острым ножом он срезал с камзола самую нижнюю пуговицу, поклонился опять и повторил:

— Прости меня, славный Джугги. Тебе эти драгоценности все равно ни к чему, а я...

И тут случилось ужасное! Нога капер-адмирала в истлевшем ботфорте согнулась, поднялась и пнула несчастного капитана в живот! А череп проскрежетал:

— Я не прощу тебя, негодный жулик Ботончито! Можешь забирать пуговицу, но она не принесет тебе удачи! Пошел вон!..

Капитан и его помощники не стали дожидаться второго пинка. Выкатились из грота и изо всех сил погребли на бригантину. Пуговицу, однако, капитан Румб не бросил...

Потом про этот случай ходило немало слухов, потому что не все спутники капитана оказались воздержаны на язык. Да и как не поделиться таким интересным случаем с приятелями где-нибудь в таверне Рио-Бланко или Сингапура, когда кружечка-другая хорошего рома развязывает языки у самых отпетых молчунов...

Рассказ дядюшки Юферса (причем Владик и другие как бы видели все происходящее собственными глазами) произвел на слушателей должное впечатление. Тем более что и обстановка была подходящая. Светил на крыше рубки пузатый корабельный фонарь, его слабо отражали воздвигнутые в высоту паруса. Словно две звезды, горели на мачте друг над другом красный и зеленый сигнальные огни — признак парусного судна.

Паганель своим веселым клоунским голосом нарушил тишину:

— Нервощекотательный случай. Хорошо, что рядом нет храброго Макарони и он ничего не слышал...

— Я слышал, — раздался с кормы голос Макарони. — И вот что я вам скажу. Легкомысленные вы люди. Нельзя

зря беспокоить темные силы. Это все равно что дергать за усы спящего тигра... Про это даже и ученые пишут... Эй! Прямо по курсу большой парусник! Ухожу вправо!

Все ощутили, как корпус «Кречета» покатился в сторону.

— Охохито, на грот! Потравить гика-шкот! — завопил тонким голосом старпом Жора. — Паганель, трави стаксель!.. Макарони, да не уваливай так, хватит уже, а то скрутим фордака!

Силуэт двухмачтового судна с прямыми парусами на фок-мачте бесшумно проскользил мимо левого борта, мелькнул в такелаже единственный бледный огонек.

Появился капитан.

— Что там такое?

— Хотел бы я знать, что такое! Какие-то кретины прут без огней! Чуть не устроили картинку для книжки «История знаменитых кораблекрушений»! Клянусь дедушкой, они там все перепились!.. Если только это не Летучий голландец... Капитан, надо запросить по всем диапазонам, что это за идиоты!

Силуэт судна-призрака между тем растаял в сумраке за кормой.

Капитан Ставридкин спешно спустился в рубку. Из открытого люка послышался его голос:

— Говорит яхта «Кречет». Мы на траверзе маяка Скандиоп, в десяти милях от мыса. Курс ост-норд-ост. Вниманию всех судов в этом районе. Только что мимо нас проследовало парусное судно без огней. На сигналы не ответило. По силуэту напоминает марсельную шхуну или бригантину... А, черт...

Он опять вышел на палубу.

— Какие-то помехи, будто зависла над нами дюжина летающих тарелок...

— Клянусь дедушкой Анастасом, это происки темных сил, о которых вещал Макарони...

— Возвращаюсь на прежний курс, — известил Макарони, игнорируя надоевшие насмешки.

— Паганель, Охохито! Подобрать стаксель и грот... И радуйтесь, что ветер не скис и не засвистел. А то Летучие голландцы часто преподносят такие подарочки...

— Не шутили бы вы так, старпом, — сказал слабо освещенный нактоузным огнем Макарони. — В самом деле, недалеко от греха...

— Нервная вибрация рулевого Макарони передается всему корпусу, — заявил Паганель. — Хотите, покажу, как он боится?

Паганель вскочил на крышу рубки, подхватил гитару, дал несколько аккордов и — длинный, ломкий, разболтанный в суставах — изобразил не то танец, не то пантомиму, в которой показывал, как перепуганно оглядывается, ежится, хватает себя за голову, прячет ее под подол и всячески дергается обалдевший от страха смешной длинный неудачник.

Невозможно было удержаться от смеха.

Не удержался и Владик... Но потом он отошел к поручням и стал смотреть на смутно белеющую, пролетающую у борта пену. Постоял и подошел к штурвалу. Освещенное лицо Макарони было невеселым и каким-то отрешенным.

— Витя, вы не обращайте внимания, — вполголоса сказал Владик. — Ну их...