Ступени в вечность - Людмила Минич

— Но ты же не пел… Только это… — подёргала она пальцами, будто перебирала струны.

— Неужели?

— Я ничего не слыхала.

— Неужели?

— Нет, я, конечно, много чего… но не ушами…

— А чем?

Маритха задумалась. И правда, а как это получилось?

— Не знаю… Кажется, что всем…

— Как поётся — так и слышится.

— Я целую вечность видела, — вздохнула девушка. — Или слышала… Это что, в твоей песне так поётся?

— В моей песне давно уже ничего не поётся.

Маритхе показалось, что Аркаис вовсю ухмыляется, хоть ночь мешала разглядеть его лицо.

— Почему ты все время надо мной смеёшься?

— Ты тут ни при чем, женщина. Раванга думает, что за насмешкою я прячу боль. — Он коротко и жёстко рассмеялся. — Боли нет уже давно — ты видела сама. Но ему так хочется в это верить! Что ж… пусть.

И замолчал.

— Зачем тогда смеёшься? — не выдержала Маритха.

— Когда ты примиришься с существующим порядком, перестанешь жаловаться и страдать из-за всяких пустяков… — остановился он, словно давая ей время сообразить, как не скоро это будет, — он начнёт развлекать тебя так же, как и меня.

— Кто — он?

— Порядок. Наш мир.

— Тебя развлекает?.. — Девушка запнулась от возмущения. — И только?

— Безмерно.

Некоторое время Маритха глотала воздух, пытаясь подобрать слова, и этого времени хватило, чтобы немного успокоиться.

— Чем больше знания, тем меньше мне жить хочется… в этом мире, — пробормотала она. — А ты говоришь, для тебя тут одно развлечение! Не понимаю!

— И не сможешь. Пока сама не изменишься. Подумай для начала: что тут ещё можно делать?

— Ты мог бы… с твоей силой мог бы… людям помогать, — с трудом пропищала Маритха самый конец.

— Как интересно! — на этот раз он и не подумал хохотать. — А кто тебе сказал, что я сижу сложа руки? Я помогаю. По мере сил. Даю то, чего им не хватает.

— Обманываешь! И забираешь потом их Нити! — язвительно подхватила девушка.

— Не больше, чем они сами, — возразил Аркаис с ледяным спокойствием. — Они знают закон. Знают, что надо платить. И все же бросаются на то, что даётся почти даром. Они хотят быть обманутыми: хоть на миг, но вкусить полной мерой из той чаши, что по закону не наполняется больше чем наполовину.

— Они хотят жить!

— Они не знают настоящей жизни. И знать не хотят.

— Да! Хорошо их понимаю! Ещё чуть-чуть твоего знания, и моя голова отвалится!

— Чего ты хочешь от меня? Великого раскаяния? Страдания по содеянному? — едко рассмеялся он. — Напрасно. Люди сами отдают свои Нити, и нет другой правды. Мне их не жаль.

Если бы он только мог их пожалеть…

— Ты заманиваешь их, и они отдают, — уговаривала она. — Они же не знают, что делают!

— Пусть так, — холодно согласился Сын Тархи. — Но секрет в том, что они и не узнают, пока не отдадут самое ценное! Оценить что-либо правильно можно, только его лишившись. Это величайший урок для них, но в короткий миг его не усвоишь. Их глупость нуждается во времени. Я только хранитель.

— Во времени нуждается? На долгие-то годы?

— Они так далеки от своих Нитей, что долгие годы уйдут, прежде чем они заметят пропажу. А вот когда заметят, и хорошенько… тогда не будет желания терять это впредь.

— Ты ещё благодетелем назовись! — волновалась Маритха, но как-то вяло, без огня.

В его словах была правда. Малая малость правды, но она была.

— От того, как я назовусь, не изменятся ни они, ни я сам. Только мои деяния способны изменить их трусливые ленивые сердца. В определённой мере.

— Выходит, ты делаешь доброе дело! — съязвила девушка.

В нем все было неправильно, но правда была. Опустошающая и сжигающая. И от этого хуже всего.

— Не доброе. И не злое. Необходимое.

— Кому это необходимое? Так людей корёжить… это же… — сквозь зубы процедила Маритха.

— Пойми, наконец: пока человека хорошенько не искорёжишь, — холодно отозвался Сын Тархи, — он ничего не сможет. Никем не станет, даже собой. Не захочет.

— Ну и пусть! Его это дело! Не всем так, как ты…

Девушка осеклась. Когда-то он тоже был таким, как они. Она уж и забыла! А вот Аркаис про то хорошенько помнит. И знает куда больше, чем Маритха.

— Не всем, — согласился он. И тут же спросил: — Неужели я так тебе ненавистен?

Она захлебнулась холодным воздухом. Долго не могла откашляться.

— Твоя Нить… — промямлила наконец. — Я не знала… что она такая…

— Какая?

— Совсем наоборот… Светлая такая… и лёгкая… и… — не найдя нужного слова, девушка замолкла.

— А ты думала, с неё капает кровь невинных жертв? — без тени своей обычной ухмылки в голосе осведомился Тёмный.

— Я знаю, как они страдают, — прошептала она.

— Я знаю намного больше.

— Тогда почему? Это плохо, плохо… — стукнула она кулаками в мёрзлую землю.

— Плохо… — повторил задумчиво Ведатель. — Плохо… — на этот раз он усмехнулся. — Что ж, если поглядеть с человеческой стороны… то я, пожалуй, соглашусь. А ещё плохо, — от задумчивости перешёл он к напору, — жить, не зная, что живёшь. Плохо, — издевательски выделял он каждый раз, — попусту тратить силу своего источника, не зная, что однажды она закончится. И тогда, только тогда — слышишь, Маритха! — нельзя будет уже ничего исправить! Счастлив тот, кто слышит зов своей Нити, остальные — мертвы. Но как им узнать об этом? Рассказывать паломникам сказки о вечном, как делает это Раванга? А смог он пробудить хотя бы одного? Пробудить по-настоящему?

— Я не знаю, — честно созналась Маритха. — Наверно, смог… Он помогает людям! К нему со всей Аданты идут со своими бедами!

— Мелкие подачки! И тоже не задаром. Тоже в обмен на самое ценное, что могут они предложить, сами того не зная — силу их Нитей. Не всю, конечно. Он берет понемногу, зато у каждого. Я же — у немногих.

Девушке показалось, что пустошь закачалась под ней. Мир закачался.

— Нитей… это как?

— Благодарность, Маритха. Благодарность, пока она горяча, пока не остыла. Восторги, восхищение, преклонение. Почти любовь, почти радость в самом сгущённом виде, какой только возможен в этом мире. Он питается этим так же, как глоты твоим страхом. Питается сам и питает Бессмертных. Вот Бессмертные и возвращают ему… малую часть. Её хватает, чтобы творить чудеса для несчастных. Но для пробуждения недостаточно.

Она ненавидела Тёмного за ту ухмылку, что угадывалась сквозь сумрак. Он топчется по её сердцу, оставляя кровавый след. Почему она не встанет и не уйдёт?