Ассортир - Алексей Викторович Иванов

думаешь, почему отец на мою мать тогда клюнул, на её красоту? Да его привлекли её деньги. А с этими деньгами он и решил сюда податься. И занялся бизнесом. Ведь это было тогда так модно! После развала СССР все бесы стали так одержимы капитализмом, что мечтали играть в миллионеров. Перепродавая «хабар» из-за границы. Не понимая, что метрополия создаст им такие законы, подкупая чиновников, что миллионером из них никто не станет. Кроме специально созданных метрополией олигархов, которые будут для этих ослов «морковками», побуждая тянуть страну к пропасти. За этими «подсадными козлами», что вели остальных козлов на бойню. Периодически устраивая войны между бывшими республиками. Но как мне теперь туда попасть? Без документов.

– Ну, а мать? У неё документы в порядке?

– У неё – да.

– Так чего она тут сидит?

– Это ты у неё спроси, – усмехнулась Васаби. – Говорит, не хочет. Понравилось ей тут.

– И – чем же?

– Там её снова замуж выдадут. За какого-нибудь «урюка», как она говорит. Там всё строго. А у вас тут можно жить с кем хочешь. И – сколько хочешь. Надоел, выгнала. Или сама ушла. И вся любовь! Поэтому-то и я туда не особо рвусь. Ведь меня там тоже тут же выдадут замуж. На всю жизнь! А тут – разгуляй малина!

Ганеша вздохнул и не знал, что ей следует ответить. Такой довольной! Понимая уже, что они сами виновны в том, что с ними произошло. По их же глупости. И – распутству.

– Хоть бери и запрещай вам въезд в Россию, – вздохнул он, – для вашего же блага. Цивилизация вас только портит. Как говорил Остап Бендер: «Дикий народ!» Я думал раньше, когда читал «Двенадцать стульев», что это просто шутка. А оказывается, что Ильф и Петров были не такие уж и дураки.

– Ты хочешь сказать, что мы все такие? – ощетинилась Васаби.

– Да я же пошутил! – засмеялся Ганеша. – Не ясно разве? Если бы я улыбался, пока говорил, то шутка не удалась бы. Не нужно быть такой серьёзной и воспринимать всё всерьёз. Оскар Уайльд ещё век назад написал целый рассказ о том, что серьёзный человек – это повод посмеяться!

– Это не Ильф и Петров дураки, это ты слишком умный! Ну, что, умник, сегодня будем заниматься сексом или сразу же спать ляжем? – спросила она, желая выяснить, насколько сильно он в ней разочаровался.

– А сколько возьмёте? – усмехнулся Ганеша.

– Постоянным клиентам – скидка! – засмеялась Васаби. – Но так как в этом году вы у нас в первый раз, то придётся рассчитываться по-полной!

– Бартер принимаете?

– А у вас есть что предложить?

– Я знаю один приём.

– Что ещё за приём?

– Сходите в ванную. И я вам его покажу.

И когда он ей это показал, она спросила:

– Почему же ты раньше мне этого не делал?

– Я не был в тебе уверен, – признался Ганеша. – Потому что это слишком интимно. Для этого ты должна быть только со мной. Чтобы у тебя оттуда, – кивнул он, – не пахло никем другим. Меня это почему-то очень сильно напрягает. После Юлии. Или ты думала, почему я такой ревнивый? А ведь я подозревал тебя в том, что ты мне изменяешь. То с одним, то с другим. Сама виновата.

– Хорошо, больше не буду. Ради куни, я готова на любые жертвы! – улыбнулась она. – Тем более что ты всё равно запираешь меня на ключ. Ради куни, я теперь готова терпеть и это! Лишь бы ты полностью был во мне уверен. И делал мне это каждый день.

– А какое у тебя настоящее имя? По-узбекски. А то мне уже стало неприятно называть тебя Васаби.

– У меня не самое красивое имя, – вздохнула она. – Хотя, на одном из наших наречий, которое было весьма распространённым в том месте, из которого и произошёл наш род, оно означает «принцесса».

– И как же вас зовут, моя принцесса?

– Ты же говоришь, что ты умный. Догадайся сам.

– Малика?

– Так захотел назвать меня мой богатый и сумасшедший дедушка, постоянно бормотавший о тех нереальных богатствах, которых лишила нас советская власть. Чтобы я постоянно помнила, что я не такая, как все. Холопки. Но после того, как я из-за матери здесь почти полгода провела на «Зоне», меня навсегда теперь зовут Васаби, – глубоко вздохнула Малика. – Я навсегда опозорила свой древний род. Этого уже никогда не вычеркнуть из моей биографии.

– Можно и вычеркнуть, – усмехнулся Ганеша. – Ещё как можно! И если хочешь, я могу легко вернуть тебе твою корону!

– И каким же это образом? – недоверчиво усмехнулась в ней Малика.

– Ты можешь Глубоко Раскаяться в своих грехах.

– Перед тобой? – критически усмехнулась Васаби.

– Не только передо мной, но и – перед всем миром.

– То есть? Выйти на площадь и заорать, что я шалава?

– Или же написать о себе книгу. Как о «сталкере». У нас тут уже давно всё стало гораздо более цивилизованно, чем у вас в ауле. Ты таким образом изживёшь свой горький опыт и начнёшь жить с чистого листа!

– Кажется, это метод Будды? – вспомнила она. – Когда личность сгорает, как веревка. И от тебя остается только пепел – в форме той верёвки, какой ты до этого была.

– Я и сам так постоянно делал, пока ходил в море. И приходил с морей уже совсем другим, более высшей сущностью! Именно этот свой бесовский опыт я изживаю в своих книгах. Постепенно становясь ангелом.

– Что ж, можно будет попробовать. Ты меня этому научишь?

– Конечно! Почитаешь мой «Судный день» и сама всё поймёшь. Это проще, чем кажется. К тому же, если ты напишешь о себе главу, мы сможем издать её под моим брендом. Так сказать, рассказав одни и те же события, что происходили с нами обоими, под двумя разными углами.

– Думаю, это будет весьма забавно! – согласилась Васаби. Снова стать Маликой.

– Я только что понял, – осенило Ганешу, – что когда я был Александром Македонским, то именно на тебе я тогда и женился! И я могу сделать так, чтобы ты тоже всё это вспомнила.

– Что ж, надо будет попробовать, – улыбнулась Васаби. Улыбкой его жены.

– Хорошо. Тогда давай я пока что начну пробовать тебя, моя Принцесса. Пока ты ещё такая вкусная! Кстати, Принцесса, – вспомнил он, – вы мне должны!

– Сколько? – не поняла она.

– Полчаса минета.

– А что, пока ты делал мне куни, прошло полчаса? А мне показалось, что минуты три.

– Пока вы мне минет делаете, Принцесса, мне тоже постоянно так кажется, – усмехнулся Ганеша. – Прошу вас, не тяните время, ваше высочество. Приступайте к минету. Он