Прощённые долги - Инна Тронина

Андрей снял халат, скатал его в жгут, обернул вокруг талии. Раньше он бы проделал всё это куда быстрее, он сейчас мешали пробитые руки, которые к вечеру ещё и разболелись. Тем не менее, Андрей открыл шпингалеты, потянул на себя раму с забеленным, но исцарапанным стеклом, а потом раскачал и другую. Больные, выходившие из кабинок, особенно не удивлялись – считали, что парень просто хочет покурить, любуясь природой. К тому же, в туалете сильно пахло хлоркой, и у многих першило в горле.

Озирский вдруг увидел, как за решёткой остановилась машина и помигала фарами – значит, Севыч своё слово сдержал. Конечно, Андрей в этом и не сомневался, но обстоятельства могли оказаться сильнее человека. Но, значит, никаких накладок не произошло, и можно приступать к делу.

Андрей отвёл от лица ветки дуба с шершавыми порыжевшими листьями и гроздьями желудей, потом выбрал подходящий сук и оглянулся. Кажется, из кабинок все убрались, что сильно обрадовало его. Пока не обнаружили записку и не приняли меры, надо рвать когти. Только бы от слабости не оплошать, удержаться на сучьях дуба!..

Несмотря на пробитые руки и обожжённую грудь, Озирский сохранил простейшие навыки, которые позволили ему через секунду встать обеими ногами на крепкие ветви и отыскать подошвой следующие, пониже. Окно покинутого туалета светилось рядом, но уже казалось чужим. Через несколько минут Андрей спрыгнул на траву и от радости чуть не вскрикнул, но в последний момент прикусил язык.

Конечно, у него болела голова, да и ладони страшно ломило – такого ещё никогда с ним не бывало. Грачёв опять нетерпеливо мигнул фарами, напоминая, что у них совсем нет времени. В окнах замаячили силуэты больных, которые всё-таки наблюдали побег Озирского, а потому могли всё испортить в последний момент. Андрей прыгнул в тень, прямо по газонам и клумбам бросился к воротам, куда как раз въезжала машина «скорой помощи». Потом он подошёл к «Жигулям» и открыл дверцу.

– Порядок? – Всеволод даже не выключал мотор. – Операция уже началась, мне Горбовский передал. Он, разумеется, о твоём побеге ничего не знает. А то бы шею мне намылил…

– И пусть не знает. Зачем ему? – Озирский сел рядом с Грачёвым, вытирая пот рукавом его же куртки. – А Влад там?

– Нет, ему генерал запретил. Представляешь, какая честь? Да и то верно – есть же Мильяненков. Зачем Вершинину пахать, пока не восстановился? – Грачёв уже тронул «пятёрку» с места. – Вот Славка там, я точно знаю.

– А Брагин? – спросил Озирский. – Он же очень хотел поучаствовать.

– Разумеется, Брагин на болотах. А мы сейчас едем на аэродром. Вертолётчики нас захватят – я договорился.

– Ты гений! – Озирский просиял от счастья. – То, что надо! Как на воле-то хорошо, Господи! Я в этой больнице чуть концы не отдал…

– А сейчас-то тебе не худо? – забеспокоился Грачёв. – Всё-таки рано ты сбежал, чует моё сердце.

– Да лучше и не бывает! – искренне признался Андрей. – Когда исполняются твои заветные желания, отступают даже тяжкие болезни.

– Перестань паясничать!

Всеволод явно нервничал. Почему-то ему казалось, что под Выборгом далеко не всё в порядке. Хотя никаких сообщений об этом пока не поступало.

– Руки у меня дрожат так, словно я кур воровал. Ещё вопрос, как на всё это посмотрит начальство. Ещё разжалуют из майоров, а я и звёзду обмыть не успел.

– Не надо, Севыч, петь Лазаря! – весело сказал Андрей. – Обмоем твою звезду. Своей-то мне, похоже, не дождаться.

– Дождёшься, я лично с Петренко поговорю. Тебе не только очередное звание, но и Звезду Героя дать нужно. Весь отдел так считает, между прочим.

– Важно, чтобы начальство так считало, – кисло улыбнулся Андрей. – Никто мне Героя не даст. Я же не бросался под танки у «Белого Дома»…

– Ладно, давай о насущном, – напомнил Грачёв. – Тебе переодеться надо – там всё-таки болото. Думаю, у вертолётчиков найдётся для тебя прикид.

– Переоденусь, мне что! – Андрей опустил ветровое стекло.

В салон ворвался пахнущий пресной водой ветер. Под Гренадерским мостом вздымалась волнами и сияла электрическими сполохами Большая Невка. Впереди торчали трубы Выборгской стороны, но ни одна из них не дымила. Справа по ходу мелькнула Сампсоньевская часовня, а за деревьями парка виднелась тёмная громада самого храма. Теперь им предстояло долго ехать до аэродрома – по той самой дороге, по которой восемь месяцев назад Всеволод Грачёв в последний раз ехал со своим братом…

Над трепещущими вершинами елей, берёз и осин ползли клубы серого едкого дыма. Потоки воздуха от вертолётного пропеллера разгоняли их, и тогда становились видны машины «скорой помощи», милиции и два армейских грузовика с кабинами защитного цвета и крытыми брезентом кузовами.

Взглянув в иллюминатор, Андрей заметил две пожарные машины – по серой ленте шоссе быстро бежали маленькие красные жучки. Всеволод приник к стеклу с другой стороны.

– Где тут пламя? – крикнул он Озирскому, стараясь перекрыть рёв двигателя.

Пропеллер они не видели, но рядом дрожал вечерний задымленный воздух, и клонились всё сильнее и сильнее приближающиеся вершины деревьев.

– А хрен его разберёт! – Андрей закашлялся, смаргивая с ресниц слёзы. – Что там может гореть?

Кроме них, в вертолёте находились ещё пять человек, и все были одеты одинаково – в рыбацкие сапоги под пах, прорезиненные штаны и куртки, кепи.

– На болотах-то? – переспросил Грачёв. – Торф, наверное.

– Торф, он по-другому горит, я уж знаю, – возразил усатый полный мужчина. – В пожарных двадцать пять лет. Похоже, подожгли эти землянки, мать их растак…

– А разве в трясине можно по-серьёзному что-то поджечь? – Андрей принялся протирать бинтом грязное стекло.

– Захотят – найдут возможности. – Всеволод встал со скамейки, подошёл к кабине пилота. – Сядем, Ильичёв?

Тот повернул стиснутую наушниками голову:

– Должны сесть, во всяком случае. Никаких препятствий не вижу.

– Во всяком случае, прыгать не придётся, – удовлетворённо заметил Андрей. – А то я сегодня не в форме. – И вдруг он резко дёрнулся, крикнул: – Вижу огонь!

– Где?! – тут же кинулись к нему остальные.

Слабый, почти не заметный в дымной пелене язычок пламени метнулся и впрямь из болота. Деревья на том месте как раз расступились, и между ними суетились люди. Они были одеты в камуфляжные комбинезоны и тельняшки, в знакомую серую форму и в пожарные робы.

– Садимся! – сообщил всем Ильичёв, тоже задыхаясь от кашля.

Каким-то непостижимым образом дым проник в салон вертолёта, и Грачёв процедил сквозь зубы:

– Сами-то мы не горим, часом?

Андрей, не спрашивая разрешения, рывком распахнул дверцу, и гром пропеллера оглушил всех, кто летел этим бортом. Холодная воздушная струя, пахнущая гарью, едва не утянула Озирского наружу. А тот, похоже, даже не предполагал, что поступает опрометчиво. Андрей привык всегда действовать по-своему, и сейчас даже не моргнул глазом.