Брачные союзы Дома Романовых - Александр Манько
Шрифт:
Интервал:
Александра окружала блестящая свита великих князей и генерал-адъютантов. Иностранные послы тоже были в числе приглашенных. Во время развода император удостоил каждого из присутствующих любезной улыбкой или дружеским словом. Давно уже у него не было такого спокойного настроения.
После развода Александр отправился к своей любимой кузине, великой княгине Екатерине, где выпивал чашку чая. В четверть третьего он снова сел в карету и поспешил в Зимний дворец, сопровождаемый той же охраной. По Инженерской улице кортеж доехал до набережной, обычно пустынной, расположенной между Екатерининским каналом и садами Михайловского дворца.
Несколько полицейских агентов, мальчуган, тащивший по снегу небольшую корзину, офицер, два-три солдата, какой-то молодой человек с длинными волосами и маленьким свертком в руке — и больше никого на этой широкой, тихой улице. Орловские рысаки царского экипажа пошли полным ходом, так что сопровождавшие его казаки принуждены были галопом следовать за ним.
Когда царская карета поравнялась с молодым человеком, он бросил свой пакет под ноги лошадям. Взрывом были убиты двое казаков и мальчик, тащивший корзину, разворочена задняя часть кареты. На снегу темнели лужи крови и валялись осколки выбитых стекол.
Император, который остался цел и невредим, поспешил к раненым. Со всех сторон сбегался народ. Соскочившие с саней полицейские схватили покушавшегося, который упал, пытаясь бежать.
Полковник Дворжицкий, начальник эскорта, умолял царя сесть в сани и уехать как можно скорей. Но Александр хотел видеть террориста и пострадавших от взрыва.
Когда он приближался к преступнику, кто-то из толпы спросил испуганно:
— Вы не ранены, Ваше Величество?
Царь ответил:
— Нет, со мной ничего не случилось, слава Богу.
Тогда покушавшийся поднял на него глаза и со злой усмешкой крикнул ему:
— Не слишком ли рано вы благодарите Бога?
В ту же минуту какой-то неизвестный, стоявший у перил канала, в двух метрах от царя, бросил что-то ему под ноги. И второй взрыв поднял вихрь дыма и снега. Когда облако рассеялось, все увидели, что на земле, среди прочих жертв, лежит Александр II. Он пытался приподняться, опираясь на руки; лицо его было окровавлено, пальто изорвано, ноги обнажены и раздроблены, кровь ручьем текла из его ран; кругом валялись клочья вырванного мяса. Открытые глаза Александра ничего не видели, губы бормотали бессвязно:
— Помогите мне… Жив ли наследник?… Снесите меня во дворец… Там умереть…
С большим трудом царя уложили в сани полковника Дворжицкого и отвезли в Зимний дворец.
На месте преступления осталось 17 человек убитых и раненых.
Княгиня Юрьевская спокойно сидела у себя, ожидая возвращения супруга, когда вбежавший слуга испуганно крикнул:
— Идите скорей, княгиня, Его Величеству плохо.
Ни на минуту не теряя присутствия духа, Екатерина Михайловна подбежала к шкафу с лекарствами. Передав слуге несколько пузырьков с медикаментами, которыми Александр Иногда пользовался, она быстро спустилась в кабинет императора. Как раз в это время туда вносили Александра. Казаки опустили свою бесчувственную, окровавленную ношу на кровать, выдвинутую на середину комнаты.
Екатерина Михайловна, не растерявшись, давала необходимые распоряжения, принимая участие в оказании помощи раненому. Она растирала ему виски эфиром, подносила к его губам кислородные подушки, помогала лейб-медику Боткину накладывать повязки на ноги, чтобы приостановить беспрерывное кровотечение.
Прибывшие члены императорской семьи уступили княгине Юрьевской первое место у постели умирающего. Дыхание все реже вылетало из его груди, и зрачки уже не реагировали на свет.
Воспользовавшись минуткой, когда, казалось, он пришел в себя, протоиерей Рождественский дал ему последнее причастие. Затем раненый снова потерял сознание. В половине четвертого Александр скончался, и руки женщины, которую он так любил, закрыли его глаза навсегда.
В ту же минуту, согласно существовавшим законам, цесаревич становился императором. Ему представился случай тотчас же проявить свою власть.
В то время как слуги приступали к последнему туалету усопшего, министр внутренних дел граф Лорис-Меликов спрашивал Александра III, должен ли он, согласно инструкциям, полученным накануне, опубликовать завтра в официальном органе врученный ему царем Манифест.
Без малейшего колебания Александр III ответил:
— Я буду уважать волю отца. Велите печатать завтра же.
Но глубокой ночью министр внутренних дел получил распоряжение приостановить печатание Манифеста. Это явилось результатом тайного совещания сторонников К. П. Победоносцева, знаменитого обер-прокурора священного Синода, фанатичного защитника неограниченной царской власти. Оно состоялось в Аничковом дворце. Уступая настояниям своих приближенных, молодой император решил отсрочить исполнение отцовского завещания до тех пор, пока обстоятельства не позволят ему отречься от него публично. Потребовались, однако, вся энергия и пламенное красноречие К. П. Победоносцева, чтобы добиться от Александра III такого решения.
В последующие дни Победоносцев усилил свое давление на Александра III. Яркими красками он рисовал ему святотатственность новых течений, говорил, что самодержавие является опорой православной веры, проповедовал необходимость немедленного возврата к «мистическому идеалу московских царей» и не переставал повторять:
— Бегите из Петербурга, этого проклятого города. Переезжайте в Москву и переносите правительство в Кремль, но раньше всего удалите Лорис-Меликова, великого князя Константина и княгиню Юрьевскую.
И тогда государь, испуганный, безмолвный, ускользал на несколько часов от упорной настойчивости Победоносцева, его приближение продолжало твердить ему то же самое.
В это время останки убитого императора находились еще в Зимнем дворце. Покойный был одет в мундир Преображенского полка, но, вопреки похоронному ритуалу царей, не было ни короны на голове, ни орденов. Однажды в беседе с Екатериной Михайловной Александр сказал:
— Когда мне придется предстать перед Господом, я не хочу иметь вид цирковой обезьяны, да и не время будет тогда изображать величество.
Ежедневно утром и вечером у гроба служили панихиды. 18 марта, накануне перенесения тела в собор Петропавловской крепости, Победоносцев присутствовал на последней панихиде. Вернувшись домой, он писал одной своей приятельнице:
«Сегодня присутствовал на панихиде у катафалка. Когда служба закончилась и все покинули церковь, я увидел, как из соседней комнаты вышла вдова покойного. Она едва держалась на ногах и шла, опираясь на руку сестры. Рылеев сопровождал ее. Несчастная упала перед гробом.
Лицо императора покрыто газом, который запрещено было подымать. Но вдова порывистым движением сорвала вуаль и покрыла долгими поцелуями лоб и все лицо покойного. Потом она, шатаясь, вышла. Мне было жаль эту бедную женщину».
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!