Маленькие люди - Олег Рой

Вероятно, Барбара внимательно наблюдала за мной во время эксперимента с овцой и хорошо запомнила последовательность моих действий. Я горько корил себя за то, что не догадался поставить пароль на доступ к терминалу, управляющему миниатюризатором. Но кусать локти было уже поздно – прямо на полу возле фокусной зоны аппарата сидела Барбара, кое-как подкатавшая рукава и штанины одежды, внезапно ставшей для нее очень большой.

– Я не могу встать! – жалобно сообщила мне она. – Мир… Фокс, почему мир не такой?

– Потому что вы уменьшились, – сухо сказал я, отключая терминал, хотя что толку ставить мертвому припарки? – Как вам вообще такое в голову взбрело? В то, что вы сделали это случайно, я не поверю. Можете даже и не убеждать меня.

– Да, я специально сделала это, – покаянно кивнула она. – Я давно хотела, а тут такое… Помогите мне встать, пожалуйста.

– Вы думаете, вы сможете нормально стоять? – сказал я. – Боюсь, что нет. Ближайшие пару дней в лучшем случае вам придется провести на этой кушетке.

– Почему это? – испугалась она.

– Потому что ваш мозг еще какое-то время будет считать вас высокой фотомоделью, игнорируя реальность, – я кое-как поднял ее на руки и потащил на кушетку. Вот теперь я мысленно поблагодарил Барби за ее вечное сидение на диете.

Уложив Барбару на кушетку, я осторожно попытался выяснить, что же произошло. Выяснилось вот что: перед отъездом у Пьера с Барби состоялся, что называется, разговор по душам. Из этого разговора он узнал о прошлом Барбары.

– Каком таком прошлом? – уточнил я.

Она попыталась махнуть рукой, но у нее это пока не получилось:

– Теперь уже все равно, могу и рассказать. Я работала в эскорт-сервисе.

– Охранницей? – удивился я. Для меня слово «эскорт» ни с чем иным не ассоциировалось.

Она посмотрела на меня, как на ребенка.

– Фокс, вы местами потрясающе наивны. Нет, не охранницей. Я сопровождала состоятельных господ на официальных приемах и… вообще, скрашивала их досуг после. Так понятнее, или вам непременно нужно услышать термин, которым это называют?

Теперь-то я понял. Что ж, для меня лично от этого Барбара не стала хуже. Слишком многим я ей был обязан. Но Пьер… Он, конечно, мог расценить это совсем по-другому.

– И что он? – спросил я.

– Сказал мне, что его зовут Сципион Пуго, – криво улыбнулась Барби. – А потом взял и уехал.

Я сел за стол и озадаченно покачал головой:

– Ничего не понимаю. Пьер уехал по делу. И это не было его спонтанным решением. Ведь об этом было известно заранее. Вы считаете, что он после вашего разговора должен был отложить командировку?

Она энергично закрутила головой, при этом с непривычки стукнувшись о кушетку:

– Нет-нет. Я знала, конечно, что он уедет. Но он был такой странный перед отъездом. О чем-то думал, а мне ничего не говорил.

– И в чем же дело? – пока она говорила, я вошел в сеть. Деньги от продажи алмазов поступили на счета Хоулленда, все, за исключением заранее оговоренной части, которую Бельмондо взял для оплаты средств самообороны.

– Я… – Барбара внезапно покраснела. – Я решила, что он больше никогда не вернется. А без него я… В общем, мне давно хотелось стать такой же, как почти все остальные в этом городе. Вот я и…

Я проверил почтовый ящик, ругая себя за то, что давно в него не заглядывал, поскольку с головой ушел в работу. Письмо Пьер отправил в тот же день, как перечислил деньги:

«Начну с плохого – в ближайшее время алмазы лучше не продавать, наши камушки начинают привлекать нездоровое внимание. Кроме того, я сам тоже не хочу появляться на континенте – к моей персоне здесь уже наблюдается повышенный интерес. А за мной водится много такого, за что можно при желании зацепиться.

Теперь хорошие новости: камни я продал, шопинг тоже прошел удачно. Мне пришлось зафрахтовать посудину под именем «Русалочка», сегодня я отправил ее в Хоулленд с грузом. Коннингтон в курсе, что куда разгружать. Сам я задержусь на пару дней, есть одно незавершенное дело. Ах, да, с рок-группой я договорился, они прибудут вместе со мной.

P. S. Помните, вы обещали мне авиацию?

P.P.S. Передайте Бэйб, что я ее люблю».

Я показал это письмо Барбаре. У нее на глаза навернулись слезы:

– Боже, какая же я…

– Не надо плакать, сделанного не исправишь, – сказал я. – Лучше подумайте, как вы все это объясните Пьеру. Хотя я не удивлюсь, если он сначала сделает фарш из меня, а потом уже предоставит вам слово.

Барби беспомощно всхлипнула.

Тем не менее адаптация к своим новым размерам у Барбары прошла намного легче, чем у меня, хотя и не так непринужденно, как у Кэмерона и овечки с кроликами. Во всяком случае, к возвращению Пьера она уже более-менее уверенно передвигалась на своих двоих. Все эти два дня я раздумывал, стоит ли написать Пьеру о произошедшем, и мои размышления завершились только с приходом его эсэмэски с просьбой встречать его возле «Гроба» через полчаса. Сначала я не понял, почему именно возле «Гроба», но вскоре все стало понятно – плоская крыша фабрики оказалась вполне удобной взлетно-посадочной площадкой для вертолета.

Такое в нашем городе происходило впервые, поэтому персонал фабрики тут же выбежал во двор и глазел, как на плоскую крышу приземляется небольшой вертолет в камуфляжной раскраске. Первым из вертолета, не дожидаясь приземления, выскочил, пригибаясь, здоровенный бородатый детина. Он был похож на типичного рестлера. Или на викинга, каковыми их изображают в псевдоисторических фильмах. Следом за ним появились еще четыре не менее габаритных персонажа. Трое из них носили бороды, четвертый был не только гладко выбрит, но еще и щеголял совершенно лысой головой в многочисленных шрамах.

Вслед за ними появился довольный Пьер.

– Встречайте гастролеров, Фокс! – крикнул он, стараясь заглушить стихающий шум замедляющегося винта. – Рок-группа Зи-Зи-Топ! Они играют на любом инструменте, от кремниевого ружья до ASW…

И тут он увидел Барби, заботливо поддерживаемую Ариэль. За мгновенье в его взгляде сменилось множество эмоций. В их числе были такие, которые не сулили мне ничего хорошего. Затем он осторожно подошел к девушке, присел на корточки и тихо спросил:

– Зачем, Бэйб?

Глаза у Барби блестели, что, как ни странно, делало их только более выразительными:

– Я думала, ты уже не вернешься, – ответила она так же тихо. И тогда Пьер, опустившись на одно колено, обнял ее и притянул к себе.

– Mère de Dieu, vous êtes tous fous[27], – сказал он. – Разве я мог не вернуться, когда ты осталась здесь?

Она сделала слабую попытку вырваться: