Я - истребитель - Владимир Поселягин

Завертелась круговерть подготовительной работы. Пока выбранные технари готовили, что брать с собой, мы с капитаном и тремя бойцами для охраны на полуторке съездили в облюбованное место.

Мой глаз не подвел. Склон холма был идеально ровен и прекрасно подходил для взлета и посадки. Никто не догадается, что этот довольно длинный и пологий спуск является еще и ВПП для аэродрома подскока.

— Ну как? — крикнул Горелик, замеряя шагами склон.

— Норма, для меня пойдет, а уж для вас и подавно, — ответил я, подходя ближе.

— Ага. Если срубить вот эти кусты и поставить вон там масксети над стоянкой, то получится неплохой аэродром. Давай еще раз пробежимся и едем обратно, а то вечереет, стемнеет скоро.

В общем, за два дня мы полностью завезли требуемое количество запчастей, боеприпасов и горючего.

В охрану нам дали аж взвод бойцов под командованием младшего лейтенанта Михайлова. Бойцы споро установили палатки, замаскировали их и начали нести охранную службу. Глядя на них, у меня появились сомнения, что это обычный взвод — слишком четко они работали, даже пулеметы — все три штуки — поставили так, что мертвых зон фактически не осталось.

Мы теперь находились всего в двадцати километрах от фронта. То, что надо. На второй день к вечеру, когда мы полностью устроились, радист внезапно заорал:

— Вызов!!!

— Что? — спросил Горелик, вскакивая со скамейки и ставя на стол кружку с чаем.

— Сообщение от наблюдателей поста ВНОС. Только что над ними пролетела эскадрилья немцев в количестве двенадцати штук.

— Охранение?

— Нет, — ответил боец.

— Начали, — облегченно выдохнул Горелик. И тут же заорал: — Всем внимание, готовность номер один!

Все бросились к своим самолетам. Сообщение о налете уже ушло в соседний полк, вооруженный «ишачками», но не думаю, что они успеют и догонят бомбовозы. Так что это наша добыча.

Немцы обычно возвращались тем же путем, коим и приходили, так что нужно было воспользоваться этой ситуацией, пока они не придумали противодействие. Например, смену того же пути возвращения.

Увидев, как махнул рукой старший у рации, мы по очереди пошли на взлет. Первым, понятное дело, я.

После разбега ЛаГГ оторвался от поверхности земли и пошел сначала на бреющем, а через километр — вверх. Моя задача — охранять штурмовую группу на больших высотах от немецких истребителей. Хотя, как передали с поста ВНОС, немцы шли без прикрытия. Такое часто было в связи с фактическим бездействием остатков истребительных частей ВВС Красной Армии.

«Чайки», разбившись на пары, с набором высоты направились к месту встречи.

«Хейнкели», которых мы ждали, использовали церковь одной из деревенек, для ориентации, как нам сообщили жители деревни. Им уже надоело, что у них над головой постоянно гудят моторы. Вот к этой церкви мы и шли.

Гитлеровцы шли строем пеленга на высоте три тысячи метров.

Я наблюдал за ними с пяти, а вот «чайки» ожидали на четырех. Горелик использовал излюбленную тактику немецких охотников — заход со стороны солнца. И она не подвела, немцы слишком поздно заметили атаку и пуск эрэсов. Два бомбардировщика огненными комками полетели вниз, а в это время в разобщенный строй бомбовозов ворвались машины Горелика и, полосуя пулеметными очередями попадавшие в прицел самолеты с крестами, закрутили карусель.

Я наблюдал за боем, не забывая следить за воздухом.

М-да, месяц использовали полк Запашного как штурмовой, и вот наглядный пример. Натренированные в точечных пусках по танковым колоннам, пилоты без особого труда поразили две машины ракетами и сейчас вспоминали, для чего создали эти бипланы. Именно для борьбы с себе подобными.

— Черт! — выругался я. Было две возможности сбить немцев, но пилоты то ли прощелкали, то ли не успели. — Вот когда нужны рации на каждом самолете! Сейчас бы большая часть немцев уже догорали на земле, а не улепетывали поодиночке с советскими истребителями на хвосте.

Заметив, что Горелик собирает своих и направляется на аэродром подскока, я со снижением последовал за ними.

Возвращались мы так же, как и взлетали. То есть снизились до бреющего и, пролетев так некоторое время, пошли на посадку, чтобы не выдать места базирования. Согласен, немного сложно, но для нормальной работы никто не должен знать, где мы находимся.

В общем, наш первый пробный вылет на перехват можно считать успешным. Сбито четыре «хейнкеля», повреждено два — летчики видели дымы, оставляемые удиравшими немцами.

После посадки я подогнал ястребок к месту стоянки, где с ведром в руке ждал Семеныч. Заглушив мотор, я открыл фонарь и, посмотрев на механика, сказал:

— Только заправить. Стрелять не пришлось.

От других самолетов доносились крики радости. Парни фактически за все время войны сбили по своему первому, некоторые, в частности капитан Горелик, — по второму врагу.

Души истребителей пели — именно такой им была нужна война. Нет, они, конечно, неплохо прошлись по тылам немцев. Вон, только на лейтенанте Смелове официально числится более двадцати уничтоженных танков. Он был настоящим асом, умудряясь попадать в моторные отсеки, отчего танки вспыхивали как солома. Так что у парней, которых из истребителей сделали бомбардировщиками-штурмовиками, был настоящий праздник.

За четыре дня мы умудрились перехватить семь возвращавшихся групп. Один раз даже «Дорнье» попались. Гитлеровцы поняли нашу тактику, и на третьем вылете группа бомбовозов шла в сопровождении шестерки «мессеров». Свою задачу я выполнил: связал боем «худых», пока наши «чайки» шерстили строй немцев.

На аэродроме к нашему возвращению стояла на парах полуторка с «мародерами», как мы их называли. Трофейщики ждали сведений о местах падения сбитых самолетов. После получения карты с метками они срывались с места и уезжали снимать рации, пулеметы, даже обдирали дюраль с корпусов. Кстати, сбитые самолеты — это не только ценный мех, но и несколько сотен килограммов нужного стране «люминия». Пулеметы же ставили на самодельные станки и использовали для зенитного прикрытия аэродромов.

За рации постоянно шел спор: летчики требовали их на свои самолеты, а командование хотело использовать для авианаводчиков. Мое предложение снимать шильдики с моторов сбитых нашло полное понимание у командования, так что теперь если нет шильдика, то нет и записи о сбитом. Дошло до того, что начштаба категорически отказывался записать сбитый «юнкерс», пока не дадут доказательство, а как его дашь, если «ганс» упал в болото и до него никак не доберешься? «Мародеры» даже предлагали привезти начштаба и показать хвост полузатопленного самолета, пока один из бойцов охранного взвода, сибиряк, не сделал мокроступы, решив все проблемы.

За все четыре дня боев я увеличил свой счет еще на пять самолетов противника, и только один из них был «юнкерсом», высотным разведчиком, его меня попросили сбить из штаба армии, которую мы прикрывали. Так что мой личный счет дошел до тридцати семи.