Ковчег огня - Хлоя Пэйлов

— Если не считать воскресных прогулок по реке Потомак, я впервые на борту корабля. — У нее на губах заиграла хитрая улыбка, и она подмигнула Кэдмону: — Быть может, в прошлой жизни я была женщиной-пиратом, ты что по этому поводу думаешь?

— Думаю, что я предпочел бы лететь на самолете высоко над водой, — проворчал Кэдмон. — В последние годы слишком много этих проклятых паромов отправилось на дно. Не говоря уже о том, что путешествовать морем — это чертовски медленный способ добраться из точки А в точку Б.

Точкой А был Неаполь, а точкой Б — пункт назначения: Мальта.

— Да, но поскольку сейчас в самом разгаре зима, самолеты летают на Мальту редко и нерегулярно. На пароме мы доберемся до места на шесть часов раньше, чем если бы ждали ближайшего рейса, так что кончай бурчать.

— Ворчу я слишком много, правда?

— Это объяснимо. У тебя стресс.

На самом деле это было сказано слишком мягко. Былая мания преследования уже снова расцвела вовсю. Гложущий страх того, что в тени притаился невидимый враг. До опасности и измены всего один шаг. Если дать страху волю, он быстро становится худшим врагом. Более опасным, чем громила с пистолетом.

Пройдя подготовку в разведке, Кэдмон знал, что нужно делать: всегда расплачиваться только наличными, избегать пользоваться настоящим именем и никогда, ни в коем случае не спать две ночи подряд в одной постели. Достаточно простые правила усложнялись том, что рядом была Эди. Своей дорафаэлевской красотой она привлекала внимание повсюду, где бы ни появлялась.

«Если только не оглушишь меня, трахнув по голове, ты меня никак не остановишь».

Ультиматум, который Кэдмону совсем не хотелось обдумывать.

— У тебя на лбу две большие морщины. Не хочешь поделиться своими заботами?

— Я думал о Ковчеге Завета и беднягах из Вифсемеса, — солгал он, не желая сознаваться в своих истинных мыслях.

— И ты боишься, что, когда мы отберем Ковчег у Макфарлейна, он врежет нам по полной.

— Издевайся, сколько хочешь, но Ковчег в свое время действительно использовался как мощнейшее оружие массового поражения, — сказал Кэдмон, все еще не теряя надежду, что Эди передумает и вернется на материк.

— Это было целую вечность назад. Сейчас никто не знает, как привести в действие древние электромагнитные технологии, которые когда-то питали Ковчег энергией. Для того чтобы управлять какой-либо машиной, нужна инструкция. А в данном случае инструкция, независимо от того, была ли она когда-либо записана или передавалась устно от отца к сыну, давным-давно утеряна. Другими словами, Ковчег потерял свою «ум-па-па». То есть можно не опасаться, что он взорвется у нас в руках и все такое.

— На самом деле меня тревожит не это. Как орудие пропаганды, Ковчег может быть использован, чтобы убедить миллионы верующих в том, что Конец света совсем близок.

Устремив взор на далекие волны, Эди жалобно вздохнула.

— Да, меня это также беспокоит, — согласилась она. — Хотя лживая набожность Макфарлейна, будем надеяться, и не введет Господа в заблуждение, множество хороших, благожелательных людей купится на его пророческие бредни. Но довольно об этом, хорошо?

Откинувшись на перила и скрестив руки на груди, Эди пристально посмотрела на Кэдмона. Без тени смущения. Хотя кроме них на пароме было множество пассажиров, что-то интимное ощущалось в ветре, в воде, в том тепле, которое излучали их тела, словно борясь с прохладным атласным ознобом зимнего дня.

Кэдмон придвинулся к ней.

После гибели Джулианы у него было несколько мимолетных связей, но он не был готов к серьезным отношениям. Вот почему сейчас, когда над ними проклятым Дамокловым мечом навис Ковчег Завета, ни в коем случае нельзя поддаваться тому, чего он так старательно избегал.

Гром и молния. Как он мог так безрассудно вообразить, будто у них с Эди может что-то получиться. Черт побери, они даже живут на разных континентах!

На самом деле Кэдмон сам не мог сказать, какие чувства испытывает к Эди Миллер. У него еще не было времени в этом разобраться. Он только знал, что это сродни тому, как если бы он вышел со станции метро и внезапно оказался в чужом, незнакомом месте.

— Черт возьми, мне нужна карта, — пробормотал Кэдмон.

— Прошу прощения?

— Ничего, — махнул он рукой. — Так, чепуха.

И это действительно была какая-то бессмыслица. Ему сорок лет. Возраст немаленький. Он давным-давно оставил в прошлом все подобные чувства, все восторженные надежды молодости. В зрелые годы это уже становится чем-то неестественным. И все же…

Эди обхватила его за затылок, привлекая к себе.

— Не хочешь вернуться в нашу каюту? — спросила она, приподнимаясь на цыпочки, не давая ему времени ответить.

Всего через одно мгновение неожиданный поцелуй наполнился страстью.

— Кажется, ты догадываешься, каким будет мой ответ, — пробормотал Кэдмон прямо в ее губы.

Взяв Эди за руку, он повел ее вниз. Они дошли до двери каюты, и Кэдмон, трясущейся рукой вставив ключ в замочную скважину, увлек Эди внутрь и захлопнул за собой дверь.

Это было мгновение интимного умиротворения. Ласковых фраз, произнесенных шепотом. Жизнь замедлила свой бег до самых простейших, самых прекрасных форм.

И вдруг среди этого спокойствия Эди ощутила искру. Она прильнула к Кэдмону, уткнувшись лицом в его обнаженное плечо. Не в первый раз она уже чувствовала эту искру, гадая, что может из нее разгореться.

К чему все это приведет?

На бумаге Эди отводила их отношениям с Кэдмоном срок жизни пакета пастеризованного молока, если не меньше. Они были просто двумя здоровыми в сексуальном плане людьми, оказавшимися захваченными возбуждением текущего момента. Хотя, взглянув на часы на стене, Эди отметила, что возбуждение продолжалось несколько часов.

— Ты ведь сам понимаешь, что это… это чувство на самом деле не более чем примитивное влечение, — сказала она, приподнимая голову.

— Быть может, оно должно быть первобытным, лишенным всякого приличия, чтобы мы смогли отбросить в сторону все условности относительно того, что хорошо и что плохо.

Гм… похоже, он не считает наши отношения чем-то мимолетным.

— И, быть может, Фрейд прав относительно того, что такой вещи, как чистая неподдельная любовь, не бывает, — возразила Эди, стараясь его поддеть. — Возможно, это сексуальная потребность, и больше ничего.

— Подозреваю, Фрейд был полным импотентом и не признал бы любовь, даже если бы она дала ему затрещину прямо по бородатой физиономии. Не будем в этом копаться. Давай примем все, чем бы это ни было, просто как начало. Возможно, осторожное и неуверенное, но все равно начало.

Эди улыбнулась: Кэдмон прошел испытание с развернутыми знаменами.