Богиня зеленой комнаты - Виктория Холт

— Ты так считаешь? Мне легче от этого. Она молода и очень красива. Мисс Кэтрин Тилни-Лонг.

— И очень богата, — добавил регент.

—Я полагаю, что это не препятствие для женитьбы? — Значит, ты намерен жениться на ней?

— У меня нет другого способа добиться ее взаимности.

— ... или ее денег, — вставил Георг. — Прости меня. Кругом только и говорят, что о деньгах. Они постоянно у меня на уме. Итак, ты влюбился в эту красавицу и женился бы на ней? А как Дора и дети?

— Именно это меня и волнует. Но я думаю, что Дороти все поймет. Она очень любит меня.

— Может быть, именно поэтому ей будет тяжело с тобой расстаться?

— Мне слишком долго твердили о моих обязанностях перед государством. Королева постоянно открыто говорит мне, что я обязан жениться. Мой долг позаботиться о том, чтобы Дороти и дети были хорошо обеспечены, и тогда...

— Твои намерения в отношении мисс Тилни-Лонг действительно так серьезны?

— Я знаю, что должен иметь твое согласие на это. Но мне кажется, что я его получу. Ты уже отменил Акт о браке?

— Если ты хочешь жениться на мисс Тилни-Лонг, я, конечно, дам свое согласие.

Уильям, неожиданно для самого себя, испытал огромное облегчение.

— Георг, ты принял решение за меня!

— Надеюсь, что нет. Я надеюсь, что это сделали те чувства, которые ты испытываешь к этой молодой особе.

— Конечно, конечно. Но ты всегда был лучшим из братьев, самым добрым и понимающим... всегда готовым разделить все мои заботы.

Принц был грустен, и Уильям понимал, что он думает о Дороти и детях, он всегда любил их всех.

— Я надеюсь, что ты будешь вести себя с миссис Джордан очень деликатно.

— Георг, ты не должен сомневаться, конечно, буду. Я очень к ней привязан.

Принц кивнул. Он думал о том, как печально, что многие мужчины не могут быть верными одной женщине; думая так, он имел в виду не только Уильяма, но и себя.

— Вот что, — сказал он, — прежде, чем ты начнешь ухаживать за мисс Тилни-Лонг, тебе следует уладить все с миссис Джордан.

— Ты имеешь в виду... сказать ей сейчас? Принц грустно посмотрел на брата и кивнул.

— Мне не остается ничего другого, — вздохнул Уильям.

Конечно, до Дороти доходили какие-то разговоры, в которых постоянно упоминалось имя Кэтрин Тилни-Лонг, и она захотела узнать, кто это такая. Ей сказали, что мисс Кэтрин — одна из самых богатых наследниц в Лондоне, что за ней увивается целая толпа поклонников, и в этом нет ничего удивительного — подобный приз каждый день не выигрывают. Кажется, Уэсли-Поул не очень продвинулся на пути к ее сердцу в отличие от герцога Кларенса. Успех герцога кажется весьма странным, поскольку он давно казался потерянным для светского общества.

Однажды Дороти зашла в библиотеку, чтобы просмотреть газеты. Обычно, будучи на гастролях, она редко куда-нибудь ходила, ее всегда узнавали прохожие и начинали рассматривать. На этот раз ей, видимо, удалось остаться неузнанной, потому что две женщины, оказавшиеся рядом, оживленно обсуждали Дороти Джордан и герцога Кларенса.

— Все кончено, — сказала одна из них. — Подумайте только, после стольких лет!

— Он что, оставил ее?

— Да, бросил ее я детей.

— Десять человек. Подумайте только. Вот это семья!

— А теперь он обхаживает эту молодую особу, эту наследницу. Все говорят, что она очень красива. А Джордан уже пятьдесят, и она толстуха.

Дороти не смогла подавить желания вступить в разговор. Она сказала:

— Простите, вы, кажется, упомянули мое имя?

Женщины уставились на нее в растерянности и смущении.

— Мне было очень интересно услышать ваш разговор. Вы гораздо больше знаете обо мне, чем я.

Сказав это, она вышла.

Такие сплетни ходили всегда, она не впервые слышала, что Уильям собирается ее бросить. Еще чаще сплетничали про нее, приписывая ей множество любовников. Уильям пишет ей часто, сообщает новости про детей, казалось, все шло, как всегда...

Она плохо спала по ночам и просыпалась с мыслями о тех оскорбительных словах, которые они с Уильямом наговорили друг другу по поводу приданого ее дочерей. Уильям никогда не забудет, что она потребовала законного оформления долга, хотя она много раз повторяла, что вынуждена настаивать на этом только потому, что речь идет о деньгах ее дочерей. Все остальное она с радостью готова ему отдать.

Деньги! Всегда именно вокруг денег крутились все основные проблемы их жизни. Не им ли суждено стать и причиной их разрыва? Она заснула с мыслями о деньгах и внезапно проснулась, в ушах у нее звучали слова «... одна из самых богатых наследниц в Англии».

Она выступала в Челтенгеме, когда пришло письмо от Уильяма. Он полагал, что ее ангажемент уже закончился, он не знал, что ей пришлось задержаться на один вечер,чтобы выступить в роли Неля в «Затруднительном положении» — бенефисном спектакле одного из актеров.

Она получила письмо перед самым выходом на сцену. Она читала и не верила. Было так, словно все сплетни, которые она слышала ж последнее время, эхом вернулись к ней. Это не может быть правдой. Чувствуя слабость, она опустилась в кресло. Перед ее глазами были слова, написанные знакомым почерком Уильяма, он хочет ее видеть немедленно и просит встретиться с ним в Мейденхеде «в последний раз».

«В последний раз... Господи, — думала она, — что все это значит?» Она вспомнила тех женщин в библиотеке, все слухи и сплетни последних месяцев, все намеки в газетах. Этого не может быть. Должно существовать какое-то другое объяснение. Она должна ехать к нему немедленно. Она не будет играть сегодня! Но как тогда уотсоновский бенефис? Конечно, она должна играть, а как только спектакль закончится, сразу же уедет в Мейденхед, не теряя ни секунды, чтобы как можно скорее покончить с неизвестностью.

— Миссис Джордан! Ваш выход!

Знакомый приказ. Приказ, которому нельзя не подчиниться.

И она вышла на сцену. Странно, но ока не забыла свою роль. Она играла так, что никому и в голову не пришло, как далеки ее мысли от того, что происходит на сцене. В Мейденхеде... в Буши, с детьми... с Уильямом... Она думала: «Моя карета стоит у подъезда, как только опустится занавес... я даже не стану переодеваться, я поеду в этом платье. Я должна узнать, как можно быстрее, иначе... я умру». Она была близка к обмороку, но старалась помнить о бедняге Уотсоне, которому очень нужен этот бенефис.

Зрители не заметили ее состояния. Она уже столько раз сыграла Нелл, что могла делать это почти автоматически. Но когда они дошли до сцены, где персонаж Джобсона говорит ей: «Что, Нелл, фокусник заставил тебя смеяться спьяну?» — перед этой репликой ей полагалось начать неистово хохотать, к своему удивлению и к удивлению Джобсона, она не смогла рассмеяться, а разрыдалась, Джобсон проявил самообладание и обратился к ней со словами: «Что, Нелл, ты плачешь спьяну?» Этот эпизод принес ей некоторое облегчение и напомнил, что она обязана доиграть спектакль до конца, что бы ни случилось. И она доиграла его, а когда занавес опустился, убежала из театра, села в карету и, не обращая внимания на темноту, помчалась в Мейденхед.