Под шафрановой луной - Николь Фосселер

– Только подожди, – охнула Майя из-за живота, напоминавшего ей пивную бочку, – годика через два и ты будешь в похожем виде сидеть на диване в вашем доме на Белгрэйв-сквер!

Для Майи празднование помолвки закончилось рано – очень болела спина и ноги, она предпочла прокрасться вверх по лестнице и прилечь. На это понадобилась целая вечность – будущую мать одолевала одышка. Она стала слишком толстой для танцев, к тому же дамы «в интересном положении» никогда не принимали участия в развлечениях – обычно они садились на стул в укромном уголке и по возможности прикрывали живот шалью, чтобы он не бросался в глаза. На позднем сроке для Майи это было уже невозможно. Но она не могла не поприсутствовать, когда Ангелина и Уильям Пенрит-Джонс в окружении членов семей и друзей торжественно обменялись обещаниями вступить в брак, и все выпили искрящегося шампанского за здоровье пары. А то, что в ближайшем будущем Гринвуды – да так заметно! – ждали внука, только удвоило повод для радости. Жаль только, будущий гордый отец не сможет присутствовать при рождении малыша – пришлось пожертвовать частным ради славы Британской империи.

Ангелина наклонилась, достала из коробки еще одну конфету, отгрызла с нее миндаль, половину шоколада и с наслаждением принялась рассматривать светлый крем внутри. Ее взгляд упал на кольцо с кичливым бриллиантом. Она набила рот остатками сладости и до блеска натерла камень о юбку белоснежного платья.

– Майя, – протяжно начала Ангелина, – я хотела спросить…

Она оглядела салон, будто за портьерой или дверьми могли скрываться шпионы. Хотя знала – мать с тетей Элизабет отправились на чай к мисс Пике, отец работает в библиотеке, Хазель с Розой заняты весенней уборкой в кухне, а Джейкоб в саду отпиливает отмершие за зиму ветви деревьев, судя по равномерным приглушенным звукам. Ангелина решительно схватилась за ручку кресла и немного пододвинула его к дивану.

– Как оно, – тихо прошептала она, – я имею в виду первую ночь… Это больно?

Майя покачала головой.

– Нет, Лина, совсем не больно. Один сильный толчок – и все.

Ангелина явно рассчитывала на детальное описание и выглядела разочарованной, когда Майя замолчала.

– Мама, – она посмотрела через плечо, словно боялась увидеть там грозящую мать, – мама говорит, мне не стоит знать об этом слишком много. А то Уильям может подумать, что я… что я не невинна. Но… Мне так хочется узнать! Я же хочу сделать все правильно! – просительно добавила она.

– У Джонатана в комнате лежит книга, – ответила Майя. – Там можно посмотреть основное. Я тебе дам. Только помоги мне встать.

Ангелина послушно взяла сестру за протянутую ею руку, и совместными усилиями они приняли вертикальное положение.

– Как кит на мелководье, – прыснула Ангелина, увидев, как Майя тяжело дрейфует к двери.

– Очень смешно! – отозвалась Майя и тоже засмеялась, но вдруг застонала и крепко схватилась рукой за дверной косяк, прижав другую руку к пояснице. Последние несколько дней она постоянно ощущала потягивание внизу живота. Но доктор Саймондс, которому Майя доверила себя и ребенка, ласково потрепал ее по руке после осмотра и радостно сообщил, что все отлично и дело вот-вот разрешится. Но боль, пронзившая Майю насквозь, была какой-то, как ей казалось, совсем другой. Словно чьи-то руки хватали ее изнутри и грубо мяли ей органы.

– С тобой все в порядке? – забеспокоилась Ангелина.

– Да, в полном, – стиснув зубы, ответила Майя и вразвалку поплыла в холл. Она успела добраться до перил, когда боль вспыхнула вновь, усилилась и опять сошла на нет.

– Ты уверена, что все хорошо? – Ангелина поддержала ее сзади и погладила по спине. – Или, – она затаила дыхание и выпучила глаза, – или началось?

– Откуда я знаю, это мой первый ребенок, – задыхаясь, ответила Майя, внезапно испугавшись происходящего и предстоящих родов.

– Я помогу тебе подняться, – засуетилась Ангелина, и Майя вздрогнула, когда сестра сразу же пронзительно закричала в сторону кухни прямо над ее ухом:

– Хазель, беги к доктору Саймондсу! Роза, приведи маму и тетю Элизабет. И отправь Джейкоба за отцом! Наш малыш скоро будет!

– Больше не могу, – стонала Майя спустя бесконечные часы, что показались ей днями или даже неделями. Ночная сорочка, которую Ангелина надела на нее еще во время первых схваток, прилипала к коже, промокнув от пота. Весь вечер и целую ночь ее тело страдало от боли. Словно хищный зверь вонзал в него клыки и когти, отпуская лишь на несколько вдохов, чтобы вцепиться с новой силой. У Майи дрожал от натяжения и перенапряжения каждый мускул, она задыхалась, не в силах даже кричать.

– Ты должна и сможешь, – приказала мать, подпирающая ее со спины и держащая ее правую руку, в то время как тетя Элизабет устроилась на другой стороне кровати и сжимала левую.

– Не-е-ет, – завопила Майя, когда боль в очередной раз утихла и она обессиленно уронила голову в руки матери, судорожно втягивая воздух.

Доктор Саймондс вытащил руки из-под простыни, покрывающей лоно Майи.

– Смелей, Майя! Впереди еще крутой подъем, зато потом все будет почти кончено.

Он пребывал в наилучшем расположении духа.

Майя с глубокой ненавистью наблюдала, как доктор быстрыми шагами подошел к комоду, опустил руки в миску с водой, тщательно намылил и кивком дал Хазель понять, что туда следует влить горячей воды из ведра над огнем. «Стал бы ты так же небрежно разговаривать с Эмми, окажись она на моем месте?» Новая боль, пылающая и острая, как нож, заставила Майю сжать зубы и отбросить голову назад.

– Слышала, – раздался шепот матери у ее уха, – скоро все закончится. Скоро родится твой малыш!

Майя почувствовала, как мать массирует ей плечи, целует в щеку, а потом все вновь расплылось, сознание затуманилось жаром и болью. Каменная глыба пробивалась наружу, сдирая кожу, выворачивая упрямые кости.

– Тужься, Майя, тужься, – слышала она напряженный бас доктора Саймондса. – Тужься!

– Да тужусь я, проклятье! – выкрикнула Майя сквозь стиснутые зубы. На ее висках отчетливо взбугрились вены, казалось, они вот-вот лопнут. Но это было пустяком по сравнению с силой, которая медленно, но неуклонно раздирала ей тело. Майя треснула и разломилась пополам, явно почувствовав, как ее внутренности вывалились на кровать. Но со следующим вздохом она ощутила такое чудовищное облегчение, что хотела закричать, но только тихо заплакала, уверенная, что умерла.

И прежняя Майя действительно умерла, но возродилась матерью, с первым вздохом, когда послышался писк, шуршание и стук, а потом более четкий, высокий и громкий крик и много маленьких, возмущенных полувсхлипов-полужалоб.

– Ребенок! Смотри, Майя, ты справилась!

Голос ее матери, приглушенный и все же ужасно громкий, поцелуи по всему мокрому, покрывшемуся испариной лицу. С огромными усилиями Майя открыла глаза, моргнув от усталости. Рядом с ней лежал сверток, из которого выглядывала головка, ярко-красная и сморщенная, как прошлогоднее яблоко.