Разные оттенки смерти - Луиз Пенни

Гамаш ничего не ответил, но ему явно так и казалось.

Тьерри слегка улыбнулся, потом посерьезнел:

– Любой человек может защищать ее права, чтобы они не были нарушены. Я думаю, даже вы. Но вот чего вы не можете, так это не допустить ее сваливания к пьянству. Только другой алкоголик может поддержать ее в этом. Если она потеряет это, то потеряет все.

– Неужели все так хрупко? – спросил Гамаш.

– Хрупка не трезвость, коварна ее пагубная привычка. Я здесь, чтобы защитить ее от этой привычки. А вы можете защитить ее права.

– Вы доверяете мне в этом?

– Я доверяю. Но ваш инспектор? – Главный судья кивнул в сторону Бовуара, который как раз выходил из туалета. – Вы должны приглядывать за ним.

– Он один из старших офицеров отдела, – произнес Гамаш холодным тоном. – Ему не требуется никакого пригляда.

– Приглядывать необходимо за всеми.

У Гамаша от этих слов мурашки побежали по коже, он мог только удивляться этому человеку, наделенному такой властью. У него было немало талантов, но немало и недостатков. И снова Гамаш задал себе вопрос: а кто же опекун у главного судьи Пино? И что он нашептывает в это властное ухо?

– Месье Пино согласился быть другом из Анонимных алкоголиков для мадам Коутс и будет помогать ей в этой роли, – сказал старший инспектор, когда они снова сели за стол.

Лакост и Бовуар были удивлены, но ничего не сказали. Это облегчало их работу.

– Вы солгали нам, – повторил Бовуар, поднимая листок с копией рецензии. – Все неправильно цитировали эти слова, так? Говорили, что они были написаны о каком-то художнике, которого никто не мог вспомнить. Но это было написано не о художнике, а о художнице. О вас.

– Сюзанна, – предостерегающе сказал Тьерри и посмотрел на Гамаша. – Я прошу прощения. Но я не могу перестать быть юристом.

– Придется приложить побольше усилий, месье, – сказал Гамаш.

– И потом, – сказала Сюзанна, – предупреждать уже поздновато, вы так не думаете? – Она посмотрела на полицейских. – Главный судья уже есть, а теперь, похоже, я стала главным подозреваемым.

– Опять слишком много главных? – спросил Гамаш с печальной улыбкой.

– Слишком много, чтобы я чувствовала себя спокойно, – сказала Сюзанна. Она показала на лист бумаги и фыркнула. – Чертова рецензия. Мало того что тебя так оскорбили, так потом еще и неправильно цитировали. По крайней мере, могли бы исправить оскорбление.

Казалось, это скорее забавляло ее, чем сердило.

– Это сбило нас со следа, – признал Гамаш, ставя локти на стол. – Все говорили: «Он естествен…», тогда как в рецензии было: «Она естественна…»

– Как же вы догадались? – спросила Сюзанна.

– Мне помогло чтение книги АА, – сказал Гамаш, кивая на большую книгу, лежащую на столе. – Там для обозначения алкоголика используется местоимение «он», но очевидно, что многие из них – «она». На протяжении всего расследования совершалась эта ошибка. Если речь шла о поле того или иного лица, всюду говорилось «он», а не «она». Я понял, что это делается автоматически. Когда люди не могли вспомнить, о ком была написана рецензия, они просто говорили: «Он естествен во всех своих проявлениях…», тогда как на самом деле Лилиан писала о вас. Агенту Лакост все-таки удалось найти эту рецензию, похороненную в архиве «Пресс».

Все посмотрели на фотокопию рецензии. Нечто принесенное из мертвецкой. Похороненное вместе с другими мертвецами, но отнюдь не мертвое.

В газете была фотография Сюзанны, она узнавалась безошибочно, хотя ей на этом снимке было на двадцать пять лет меньше, чем теперь. Она с ухмылкой стояла перед одной из своих картин. Гордая. Возбужденная. Ее мечта наконец-то сбылась. Ее работы были замечены. Об этом свидетельствовала и рецензия в «Пресс».

Улыбка Сюзанны на фотографии никуда не исчезла, а с лица Сюзанны за столом – сошла, вместо нее появилось какое-то иное, чуть ли не мечтательное выражение.

– Я помню эту минуту. Фотограф попросил меня встать у одной из моих работ и улыбнуться. Но с улыбкой проблем не было. Он попросил меня остановиться, а вот это, вероятно, было нелегко. Вернисаж проходил в местном кафе. Народу собралось много. И тут подошла Лилиан и представилась. Я видела ее на выставках, но всегда избегала. Она казалась такой ядовитой. Но на сей раз она была сама благожелательность. Задала несколько вопросов и сказала, что напишет рецензию о моей выставке в «Пресс». А эта фотография, – она показала на бумагу, лежащую на столе, – была снята через полминуты после разговора с Лилиан.

Все снова посмотрели на копию фотографии.

На ней была молодая Сюзанна, чья лучистая улыбка распространялась за пределы этого старого снимка. Улыбка, даже теперь освещавшая комнату. Молодая женщина еще не поняла, что земля ушла у нее из-под ног. Не осознала, что висит в воздухе. В пустоте. И все это стараниями той милой дамы рядом с ней, которая делает какие-то пометки у себя в блокноте. И тоже улыбается.

От этого образа мурашки бежали по коже. Все равно что увидеть человека, когда грузовик въезжает в кадр. За доли секунды до катастрофы.

– «Она естественна во всех своих проявлениях, – сказала Сюзанна, не заглядывая в копию рецензии, – творит произведения искусства так же естественно, как отправляет физиологические потребности». – Она оторвала взгляд от стола и улыбнулась. – Больше ни одной персональной выставки у меня не было. Слишком унизительно. Даже если галеристы забыли об этой рецензии, то я все помнила. Мне казалось, что я не переживу еще одного подобного отзыва.

Она посмотрела на инспектора Гамаша.

– Вся королевская конница и вся королевская рать, – вполголоса сказал он.

И она кивнула:

– Меня было не собрать после этого падения.

– Вы нам лгали, – сказал старший инспектор.

– Лгала. – Она посмотрела прямо ему в глаза.

– Сюзанна. – Главный судья прикоснулся к ее руке.

– Все в порядке, – сказала она. – Ты же знаешь, я все равно собиралась сказать им правду. Жаль, что они первые ее нашли, прежде чем я сама пришла к ним по доброй воле.

– У вас было много возможностей, – сказал Бовуар.

Пино дернулся было, собираясь сказать что-то в ее защиту, но промолчал.

– Вы правы, – согласилась Сюзанна.

– Она говорит правду, – сказал Брайан.

Все посмотрели на него, удивленные не только этими словами, но еще и голосом. Он прозвучал поразительно молодо, напоминая им, что под этой рваниной и синими чернилами татуировок скрывался мальчишка.

– Сюзанна попросила меня и Тьерри пообедать с ней. Поговорить, – сказал Брайан. – Она все нам про это рассказала. – Он показал татуированной рукой на копию рецензии. – И добавила, что первым делом утром пойдет к вам и все расскажет.