Сталинград - Энтони Бивор

Многие историки пытаются представить дело так, будто большинство офицеров 6-й армии выступали за немедленную попытку вырваться из окружения. Это утверждение ложно. Действительно, командующие корпусами, дивизиями и штабные офицеры решительно поддержали идею прорыва, но командиры полков и батальонов, особенно пехотных, колебались. Их части, успевшие окопаться и построить блиндажи, не хотели оставлять позиции, бросать тяжелое вооружение и «выходить на снег»,[673]где им предстояло бы отражать атаки Красной армии в чистом поле. Кроме того, солдаты не хотели идти на прорыв потому, что верили в мощное контрнаступление, которое их спасет. Этому очень способствовал призыв, которым Паулюс закончил свой приказ от 27 ноября: «Держитесь! Фюрер нам поможет!»[674](Впоследствии Шмидт пытался опровергнуть то, что сей призыв исходил из штаба 6-й армии, и заявлял, что это инициатива кого-то из нижестоящих командиров.[675])

Окруженные в «котле» солдаты склонны были верить в призыв «Держитесь!» как в твердое обещание. В это верили и многие офицеры, но были и такие, кто догадывался об истинном положении дел. Один из первых, лейтенант, впоследствии вспоминал, как его товарищ, услышав это известие, сказал: «Нет… Нам отсюда не выбраться. Русские ни за что не упустят такую возможность». – «Да ты пессимист! – рассмеялся лейтенант. – А я верю слову фюрера. Он его сдержит – сделает все, что обещал».[676]

В первую неделю декабря Красная армия несколько раз пыталась рассечь 6-ю армию надвое. В тяжелых оборонительных боях немецкие танковые дивизии потеряли половину из остававшихся у них 140 машин. Вследствие острой нехватки горючего и боеприпасов они были существенно ограничены в свободе действий. 6 декабря ударной группе 16-й танковой дивизии пришлось идти в контратаку в пешем строю, потому что горючего для бронетранспортеров просто не было. Заместителем командира в ней был лейтенант фон Мутиус, так гордившийся тем, что стал последним военнослужащим вермахта, переправившимся через Дон.

Целью контрнаступления определили высоту к северу от Бабуркина. Немцам удалось ее захватить, но тут неожиданно из балки появились русские танки, несшие на броне пехоту. Командир штурмовой группы отдал приказ отступить. «Организованный отход был невозможен, – докладывал впоследствии бывший в составе группы фельдфебель. – Противник вел по нам огонь из всех видов оружия. Половину штурмовой группы выкосили… Лейтенанта фон Мутиуса тяжело ранили. Уже умирая, он кричал нам: “Рассредоточьтесь и бегите!”»[677]Выжившие солдаты считали, что своим спасением обязаны лейтенанту.

Атаки немецких позиций показали советскому командованию, что осажденные отнюдь не считают себя побежденными и продолжают активно сопротивляться. 57-я армия, действовавшая в юго-западном секторе, несла большие потери. Объяснения этих неудач представляются весьма любопытными. В одном донесении фраза «в ходе штурма линии обороны противника артиллерия и пехота плохо взаимодействовали друг с другом»[678]звучит косвенным признанием большого урона в личном составе вследствие огня своих. «Солдат недостаточно проинструктировали о необходимости рыть окопы» – вот другая версия, которая также мало что объясняет. Не успевшие окопаться войска понесли «невосполнимые потери от немецких танков и самолетов». Ни слова не говорится о том, что земля глубоко промерзла, а шанцевого инструмента у солдат не хватало.

За линией фронта следователи и переводчики НКВД работали допоздна, допрашивая немецких пленных, в том числе первых дезертиров, а также «языков», добытых разведчиками на передовой. «Большевики постоянно захватывают у нас пленных»,[679]– докладывал лейтенант 44-й австрийской пехотной дивизии. Разведка Донского фронта пыталась выяснить, какие дивизии противника деморализованы, чтобы сосредоточить удары именно по ним. Вскоре удалось узнать, что 44-я и 376-я пехотные дивизии, отступившие из-за Дона, не смогли оборудовать надежные землянки. Погода менялась – за оттепелями следовали сильные морозы, а бо́льшая часть личного состава вынуждена была ютиться в вырытых в земле ямах, накрытых брезентом. Сотрудников НКВД особенно интересовали свидетельства межнациональной вражды. «Про австрийских солдат говорят, что они плохо воюют, – ответил на допросе 10 декабря, который проводил капитан Дятленко, лейтенант Генрих Боберг. – Доля правды в этом есть, но я бы не сказал, что это верно в отношении 44-й пехотной дивизии. У австрийцев нет такой стойкой приверженности дисциплине, как у пруссаков, зато они прекрасно ладят с другими народами. А еще мы лишены национальной спесивости, свойственной выходцам из Пруссии».[680]Как только австриец попадал в плен, слово Ostmark[681]– название, которое Австрия получила после осуществления Германией аншлюса, исчезало из его лексикона.

В середине декабря массированные атаки Донского фронта на позиции 44-й пехотной дивизии закончились, ни к чему не приведя, но Красная армия продолжала оказывать на противника давление, в первую очередь воздушными налетами с использованием штурмовиков Ил-2. Отметим, что в это время боевой дух 6-й армии в целом оставался высоким. Старший лейтенант из 16-й танковой дивизии позднее свидетельствовал, что на том этапе «сомнений в положительном исходе сражения просто не возникало».[682]Пехотинцы, особенно те, кто находился в заснеженной степи, в шутку называли сталинградский «котел» крепостью без крыши. Молодые солдаты, выросшие при тоталитарном режиме, даже не задавали себе вопрос, почему они оказались в столь бедственном положении. Слово Гитлера для них было нерушимо. Они искренне верили, что фюрер не оставит их в беде.

Продовольственные пайки были значительно урезаны, но офицеры и младшие командиры уверяли солдат, что это долго не продлится. Люфтваффе доставит все необходимое, а затем группировка фельдмаршала фон Манштейна нанесет удар с юго-запада и прорвет кольцо окружения. Многие солдаты надеялись, что к Рождеству все проблемы будут решены. «Мы в окружении с 22 ноября, – писал домой военнослужащий 376-й пехотной дивизии, – но худшее уже позади. Надеемся, что до праздника нас освободят из “котла”… Как только это сражение завершится, война в России закончится».[683]Были и такие, кто считал, что им сразу же предоставят отпуск и они встретят Рождество дома, в кругу родных.