«Князья, бояре и дети боярские» - Михаил Бенцианов

Вполне вероятно, что на выбор того или иного лица в качестве окладчика могла повлиять общая численность его родственников в составе местной корпорации, хотя этот фактор и не был определяющим[786]. В десятне 1577 г. было зафиксировано восемь представителей Колтовских, шесть Норовых и пятеро Телешовых. В обеих этих фамилиях был очень высок уровень внутрифамильных поручительств. Среди Колтовских отмечено девять таких случаев, среди Норовых и Телешовых – по пять. Единственными представителями своих фамилий, с другой стороны, были Б.И. Кучин, Ратман Яковцов, И.И. Тютчев, Г.И. Змеев, В.П. Евлахов.

Окладчики и их ближайшие родственники сформировали тесный круг. Поручителями по самим окладчикам из 31 отмеченного случая 26 раз выступали другие окладчики (дважды нарядчик Д. Гомзяков). В двух парах: Г. Ратманов Яковцов – П.Б. Голочелов и И.И. Тютчев – Усеин Норов было зафиксировано взаимное поручительство. Высок был уровень поручительства окладчиков также по родственникам их коллег. Всего можно отметить 30 подобных примеров. Далеко не все из них объяснялись прямыми связями внутри круга окладчиков, особенно когда речь шла об отдаленном родстве.

Отрывочные данные о верстаниях 1580-х гг. подтверждают тезис об устойчивости круга окладчиков. В 1580/81 г. окладчиком вновь выступил В.Д. Огалин. Вместе с ним в этом качестве были задействованы братья окладчиков – Ратай Норов и Л.Т. Борыков. Окладчиком в 1583/84 г. был М.И. Колтовский[787].

Отрывок коломенской десятни 1599 г. показывает, что некоторыми окладчиками были выходцы из тех же фамилий – И. Норов, Н. Игнатьев. В целом же их состав значительно обновился. Новыми лицами среди них стали С. Бирев, М. Дубенский, Н. Фомин, Н. Желтухин, Ю. Неелов, что свидетельствует о возможности ротации этой группы на протяжении длительных промежутков времени[788].

Занимая весомые позиции внутри коломенского «города», окладчики были слабо связаны с прослойкой выборных дворян, служивших за рамками местной корпорации. Из всех окладчиков только М.И. Колтовский был родственником выборного И.Г. Колтовского. Последний, однако, был отмечен в десятне 1577 г. и, видимо, потерял в это время свой статус. Из всех упомянутых в десятне 1577 г. окладчиков и их ближайших родственников лишь единицы продолжили свою службу в качестве выборных дворян. В 1588/89 г. среди них были И.Б. Голочелов, Ратай и Савин Норовы, Л.Т. Борыков, В.С. Козлов-Морозов[789].

Учитывая службу выборных дворян по московскому списку за рамками провинциальных корпораций, окладчики и их ближайшие родственники, обладавшие серьезными рычагами влияния на остальных служилых людей – определение служебной годности, доминирующая роль в поручительстве, со временем превратились в новую элиту, связующее звено между местными корпорациями и государственной властью.

К окладчикам примыкали нарядчики Д.Я. Гомзяков и Б.И. Тишков. Обязанности нарядчиков не получили однозначного объяснения в историографии[790]. Судя по рассматриваемой десятне, по крайней мере один из них – Д.Я. Гомзяков играл важную роль при организации смотра. Всего он выступал поручителем не менее 36 раз. Поручителями по нему самому выступали окладчики Усеин Норов и И. Тютчев. В отличие от окладчиков, выполнявших свои обязанности на «общественных» началах, нарядчики получали вознаграждение за свою службу – по рублю «для наряду», что свидетельствует о регулярном характере их деятельности. В московской десятне 1578 г. нарядчики Б.Т. Великого, Безсон Д. Головной и Бурнаш Молчанов Вязинины, также были активными поручителями, выступая в этом качестве 15 раз.

Меньшее значение имели городовые приказчики и губные старосты. В десятне 1577 г. числились бывший городовой приказчик Г.И. Бурков (возможно, два разных лица) и два действующих – З.С. Коломенин и А.И. Вячеславлев. Последние не получили денежного жалованья, но отметились как поручители по своим младшим родственникам. Ф. Протасов, еще один городовой приказчик конца 1570-х гг., не упоминался в десятне. Губные старосты были выведены из состава «города», и об их существовании известно только по упоминанию в писцовой книге. Оба они – Безсон Бахтеяров и И.Б. Лунин – не встречались в десятне[791]. И.Б. Лунин был поручителем лишь однажды, ручаясь за Ю.Ф. Протасьева – сына городового приказчика.

Помимо поручительств «служебного» характера большое значение имели родственные связи. Ориентация на «родство» при формировании территориальных групп детей боярских была зафиксирована в Дворовой тетради и, видимо, отражала существовавшие принципы комплектации служилых людей. С появлением первых десятен, центральное правительство отказалось от его использования. «Родство» тем не менее продолжало играть важную роль. При верстании учитывалось «отечество», в соответствии с которым устанавливались денежные и земельные оклады. Для новиков, впервые поступающих на службу, а также для недавних переселенцев из других уездов большое значение имела поддержка родственников, которые могли подтвердить «честное» происхождение. В коломенской десятне 1577 г. только по родственникам поручителями выступали Отрепьевы. Ранее они были записаны в Дворовой тетради по Боровску, а по своему происхождению были связаны с Галицким и Костромским уездами[792].

В большинстве случаев удается зафиксировать только очевидное родство по мужской линии, основанное на общности фамилии. В случае с Проестевыми и Н.И. Желтухиным привлечение писцовой книги позволяет определить родство по женской линии[793]. Выпущенным оказывается пласт крестородственных связей, которые, без сомнения, имели свое значение в объединении отдельных членов местной корпорации.

Всего удается насчитать 130 случаев «родственного» поручительства (23,6 % от общего числа всех «порук»). Их анализ дает возможность выявить некоторые закономерности. Прежде всего, «родство» распространялась на носителей одной и той же фамилии и связанных с ней брачными узами лиц. Более отдаленные родственники, имевшие другую фамилию, не принимались в расчет. Среди Морозовых незаметно пересечений у представителей двух разных ветвей этого рода Козловых и Голочеловых. Не проявляли единства также Беклемишевы и Змеевы, Яковцовы и Арсеньевы, происходившие по родословным росписям от общих предков.