Папа с прицепом - Алексей Макеев

Гуров вышел из больницы и остановился на ступенях, глядя в бездонное летнее небо, где на большой высоте оставил извилистый пушистый след какой-то самолет. Крячко посигналил, не выходя из машины. Лев никак не отреагировал на сигнал, и он повернул голову к сидевшему на заднем сиденье Бурмистрову:

– Что-то наш шеф узнал такого, что в себя не придет. Надеюсь, ничего не случилось.

Стас собрался было уже выйти к напарнику, но тут Гуров махнул рукой и неторопливо пошел к машине. Усевшись на переднее сиденье, он достал свой блокнот и спросил:

– Так, Максим Николаевич, что у тебя по отпечаткам? По связям Костыля?

– Работаем. Его пальцы и пальцы его подельников по делу об изнасиловании Белогоровой больше нигде не фигурируют. По приметам эта троица тоже нигде не «засветилась». Провели опознание по фотографиям Коростылева, Боброва и Золотарева. Никто из пострадавших женщин их не узнал. Следов татуировок на предплечьях Боброва и Золотарева не обнаружено. Свидетели тоже не показывают, что кто-то из них носил хотя бы временные татушки на руках.

– Хорошо, – подвел итог Лев. – С этим разобрались. Сейчас мы едем на квартиру Григорьевой. Ефимова уже выехала, участковые тоже.

– Тебя что-то беспокоит? – не удержался Крячко.

– Да, два момента. Первое – любовника, который, видимо, и отравил Григорьеву, зовут Юрий. Он ей так представился. Помните, Золотарев говорил о каком-то Гере или Гоше, на которого Костыль ссылался, что тот как сыр в масле катается на содержании у взрослых женщин? Я вспомнил фильм «Москва слезам не верит» – он же Гера, он же Гоша, он же Юра и так далее. И второе. Когда я спросил Григорьеву, была ли у Юры на руке татуировка, она ответила, что не знает.

– То есть? – удивился Бурмистров. – Как это, не знает? Они что…

– Стоп, Максим, давай без пошлостей, – остановил его Лев. – Она его руки обнаженными не видела. Он никогда не снимал футболки, а приходил к Григорьевой всегда в футболке с длинными рукавами. И вообще, до постели у них дело доходило всего три раза. На резонный вопрос, который она ему задала, он ответил тем, что не хочет ее травмировать видом безобразного шрама на спине. Якобы он его получил в армии. Для впечатлительной женщины этого оказалось достаточным, но она все же пыталась руками прощупать его спину.

– Значит, появилась особая примета у нашего афериста? – с сомнением спросил Бурмистров. – Или тут что-то другое?

– Например, – хмыкнул Стас, – этот Юра, он же Гоша, он же Гога, устал заматывать руку ниже локтя, чтобы прятать татушку, и перешел на одежду с длинными рукавами, благо футболку можно не снимать.

– Ребята! – покачал головой Гуров. – Мы с вами уже убедились, что татуировки на руке нашего преступника, скорее всего, нет. Нас просто ввели в заблуждение совпадения и похожие случаи.

– Тогда шрам на спине, – развел руками Крячко и завел мотор.

– Нет там никакого шрама! – зло бросил Лев.

Когда оперативники прибыли на Гончарную, квартиру уже вскрыли, и там начали работать эксперты во главе со следователем. Ефимова сидела за большим столом в центре гостиной и заполняла бланк протокола осмотра места преступления. Два криминалиста, седовласый мужчина и молодая девушка-стажер, обходили помещение по кругу, рассматривая поверхности в поисках следов.

Бурмистров вместе с участковым и несколькими подъехавшими оперативниками начали поквартирный обход. Следовало установить, видел ли кто гостя Григорьевой в день ее отравления. Кто входил, выходил из ее квартиры. Вполне могло быть, что Юрий был не один. Усыпив женщину, он мог впустить в квартиру сообщников. Возможно, что из квартиры пропали какие-то ценные вещи, деньги, золотые украшения хозяйки.

– Товарищ полковник! – Седовласый криминалист подошел к Гурову и протянул ему стакан, держа его пальцами за донышко и верхний край. – Судя по всему, пила Григорьева из этого стакана. На дне сохранились следы жидкости, а на стенках четкие отпечатки. Возможно, что и Григорьевой, а возможно, и преступника.

– Да, обязательно отправьте в лабораторию, – кивнул Лев. – Другой посуды, которую явно недавно использовали и не помыли, на столах не осталось?

– Нет, только этот стакан. Удивительно, что преступник не стер отпечатков, не помыл его. Ведь если мы найдем следы вещества, то поймем, чем отравили женщину. Неаккуратно с его стороны, не находите?

– Да, действительно, – поддакнул подошедший Крячко. – Как-то здесь все несерьезно.

– Пусть ваша помощница, – сказал Гуров, глядя на девушку-стажера, – снимет отпечатки пальцев соседки, которая вызывала «Скорую помощь». Та женщина заходила в квартиру, она ее потом запирала, когда Григорьеву увезли в больницу. Ее пальцы надо исключить.

Крячко вызвался помочь неопытному эксперту и вышел вместе с ней из квартиры.

– Валерий Семенович, – остановившись возле кровати, подозвал эксперта Лев. – Смотрите, видите на простыне пятна высохшей жидкости?

Эксперт наклонился с увеличительным стеклом и стал рассматривать пятна. Наконец он выпрямился и произнес:

– Учитывая то, что мы знаем о последних событиях, это могут быть следы мужского биологического материала. Простыню придется изъять и отвезти к нам в лабораторию. Я попробую собрать для анализа. Если этого количества хватит, мы сможем сравнить ДНК с любым подозреваемым, которого вы найдете.

– Отлично. Это было бы очень кстати. Мне кажется, что отпечатков пальцев мы здесь не найдем. А это улика, серьезная улика.

Генерал Орлов отпустил сотрудников Управления. В кабинете остались только Гуров и Крячко.

– Ну где они там? Уснули, что ли? – Орлов потянулся за трубкой внутреннего телефона, но Гуров остановил его:

– Не надо, Петр, не дергай людей. Лаборатория по нашей просьбе и так все дела отложила и занялась материалами из квартиры Григорьевой. Лисин обещал прийти ровно в восемь, значит, придет.

– Да? – Орлов посмотрел на осунувшегося Гурова, уставшего, почти засыпающего Крячко. – Ну ладно. Пятнадцать минут погоды не сделают. Может, чайку? А то вы какие-то вареные.

– Будешь тут вареным, – вздохнул Стас и направился к окну, где на столике возле мягкого углового диванчика стоял электрический чайник. Он зашуршал там пакетами, продолжая говорить: – Поквартирный обход ничего не дал. Собственно, я и не удивлен. Женщина вела себя осторожно, старалась делать так, чтобы ее с парнем вместе не видели. Сама она описать его толком не смогла, по имеющимся у нас фотороботам тоже ничего конкретного не сказала: вроде похож, а вроде не похож. Лева с Григорьевой трижды разговаривал, но она все на эмоциях больше, а конкретики никакой.

– В смысле? – не понял Орлов.

– В том смысле, – добавил Гуров, – что она ничего из его рассказов не помнит. Или он так рассказывал, что женщина ни черта не запомнила. Ни где работает, ни чем занимается. Словоблуд он порядочный, вот что можно совершенно точно сказать о преступнике. А Григорьева была влюблена как кошка, ничего вокруг не видела. А вообще, конечно, вопросов все еще намного больше, чем ответов.