Рай, ад и мадемуазель - Гарольд Карлтон

Мадам Антуан попросили обсудить с директорами вопрос о новом дизайнере, но она даже думать об этом не могла. Разве кто-то мог заменить старушку Габриель? «Шанель и Ко» будто остался без души.

Женщина подняла глаза: в дверях стоял Кристофер. Парень наклонился и поцеловал ее в белую напудренную щеку. Дама улыбнулась. Она была одета в строгое черное шерстяное платье. На его фоне алые губы и безупречный красный маникюр мадам Антуан казались яркими пятнами в черно-белом кино. Глаза сияли сапфирами, словно скорбь добавила им цвета.

— Я рада, что ты зашел. Хочешь кофе?

Он покачал головой.

— Софи сегодня утром пошла в «Риц» и взяла с собой Габи, — выпалил он. — Я проследил за ними.

— Но зачем ей это? — нахмурилась женщина.

— Я тоже понятия не имел. Софи не знала о слежке. Я наблюдал, как она поднялась на лифте.

Мадам Антуан смотрела ему в глаза.

— На четвертый этаж? — слабым голосом спросила она.

— Да. Я ждал в холле, пока она не спустилась. Потом подошел. Она будто никак не могла проснуться, а когда очнулась, повела меня наверх. Мы прошли по коридору. Софи постучала. Нам открыли, и на мгновение мне почудилось, что это Шанель. Живая.

— И?

— Служанка, как оказалось.

— Мадемуазель не хотела, чтобы Жанна очутилась на улице. Только представь: она теперь живет в «Рице» на полном обеспечении. — Женщина весело хмыкнула. — Но зачем Софи навещать ее? Ты заходил в номер?

— Да. Там повсюду были коробки с письмами, бумагами, дневниками…

Мадам Антуан выпучила глаза.

— К ним нельзя прикасаться, — отчеканила она, — пока не решится вопрос с имуществом мадемуазель. Где сейчас моя дочь?

— Там.

— С Жанной?

Мадам Антуан схватилась за горло, ее взгляд заметался по комнате, а лицо, и так белое от пудры, казалось, стало еще бледнее.

— Я подумал: все это очень странно. И пришел за советом.

Она схватила телефон и быстро набрала номер.

— Это «Риц»? Соедините меня с комнатой четыреста четырнадцать, пожалуйста, это срочно! Жанна? Это мадам Антуан. Как поживаете?

Несколько секунд дама слушала, затем спросила:

— Софи с вами? Да? Когда она ушла? А сказала куда? Понятно. Спасибо, Жанна. Я скоро зайду к вам в гости.

Мадам Антуан положила трубку.

— Кристофер, ситуация очень серьезная. Немедленно иди домой. Софи могла узнать ужасные вещи. Это очень расстроит дочку. Я всегда старалась… — Она посмотрела на свои руки и сглотнула. — Скрыть это от нее.

— Что скрыть? — закричал юноша. — Правду о ее родителях?

Великолепные, искренние сапфировые глаза несколько долгих секунд смотрели на него. Женщина напряженно думала, и цвет ее глаз менял оттенки, как в калейдоскопе. Кристофер ждал. Казалось, мадам Антуан решалась открыть тайну, которую хранила долгие годы.

— Правду об ее отце, — наконец сказала она.

— Надеюсь, мне вы расскажете?

Женщина опять заколебалась, потом кивнула и вздохнула.

— Отец Софи был фашистским генералом. — Она снова тяжело вздохнула. — Ганс фон Динклаге, — тихо произнесла женщина. — Немного моложе мадемуазель Шанель. Он долгие годы был ее любовником.

— А мать?

— Убита фашистами. Она была наполовину еврейкой.

Минуту оба молчали. Кристофер пытался осознать услышанное.

— Понимаешь, почему мы держали это в тайне? Ее отцу пришлось выбирать между дочерью и женой. И он выбрал дочь… — Мадам Антуан ссутулилась и вцепилась в руку будущего зятя.

Кристофер поддерживал женщину. Она, не открывая глаз, сделала несколько глубоких вдохов. Парень налил стакан воды и протянул ей. Она немного отпила.

И наконец выпрямилась.

— Ему разрешили взять Софи с собой в Париж при условии, что он сдаст жену властям. Как мы могли рассказать ей? Девочка винила бы себя в смерти матери.

— Как умерла ее мать?

Глаза мадам Антуан засверкали.

— Мы не знаем. Надеюсь, быстро. Бедняжка… А не долго и мучительно…

Она запнулась.

— Когда Париж был освобожден… — Женщина выпрямила спину и возобновила рассказ: — Мадемуазель арестовали. Возможно, ты знаешь, что коллаборационистам брили головы и в таком виде водили по улицам? Шанель продержали лишь два часа. Ей помогли влиятельные знакомые. Коко бежала в Швейцарию. Фон Динклаге уже был там. Они прожили вместе одиннадцать лет. Потом Вертхеймеры реанимировали дом «Шанель» и попросили ее снова стать дизайнером.

— Он еще жив?

Женщина покачала головой.

— Живой, он был бы с мадемуазель.

Она отпила воды и подняла на Кристофера кристально-чистый взгляд.

— Динклаге просил нас позаботиться о малышке, и мы удочерили ее. Знаешь изречение Оскара Уайльда: «Ни один хороший поступок не проходит безнаказанно»?

Кристофер кивнул.

— Но это был не просто хороший поступок. — Мадам Антуан покачала головой. — Ребенок был очаровательный. Мы назвали ее Софи и действительно полюбили как дочь, но…

Она снова тряхнула головой.

— Тень отца, казалось, нависла над малышкой. Я никогда не хотела, чтобы она узнала правду. Ганс был очень интеллигентным, не пытал людей в концентрационных лагерях. Ему пришлось поддержать фашистов, чтобы спастись. Он выбрал жизнь. И привез Софи в Париж. — Мадам Антуан слегка подтолкнула юношу. — Иди к ним… быстрее! Если она узнала…

— Жанна все рассказала! — закричал он. — Уверен!

— Тогда торопись! Софи… может сотворить непоправимое!

Кристофер сбежал по ступенькам к парадному входу в «Шанель». Швейцар в форме открыл перед ним двери. Парень понесся по улице Камбон на Гран-бульвар, оглядываясь в поисках такси. Ни одного.

Стоял холодный солнечный день. Сердце Кристофера сжимали лапы ужаса. Яркие лучи отражались от окон такси, и парень яростно размахивал руками, пока не замечал в машинах пассажиров. Наконец нашелся свободный автомобиль. Водитель остановился и спросил, куда ехать. Юноша ответил и забрался внутрь.

На заднем сиденье Кристофер подался вперед, проклиная каждый горящий красным светофор до самой площади Звезды.

Слова мадам Антуан «Она способна на все!» как эхо звенели в его голове, пока машина стояла возле очередного светофора на Этуаль.

Кристофер кинул водителю деньги, выскочил из такси и побежал по Клебер-авеню. Перед домом консьержка протирала медную вывеску врача.

— Мадам Клод, Софи дома? — спросил юноша.

— Oui, monsieur…