Место для нас - Хэрриет Эванс

У Люси вырвалось:

– Ох!

Она старалась не смотреть на Уилбура, потому что при виде этих рисунков у нее наворачивались слезы. А Марта, глядя на внучку, медленно порвала листок на две половинки.

– Зачем?! – возмущенно воскликнула Люси.

– Ты не понимаешь, – сказала Марта. – Это я нарисовала. Это мой Уилбур. Больше я никогда не смогу его нарисовать. Теперь, когда он умер, Уилбур тоже умер.

Люси ударила ладонью по столу.

– Уилбур не твой, чтобы ты его рисовала. О чем ты вообще говоришь? Черт побери, что с тобой не так?

Марта в испуге глянула на внучку зелеными глазами.

– Что со мной не так? Ничего. Это со всеми вами что-то не так, а не со мной. – Она расхохоталась. – Господи, я правда схожу с ума, да?

– Бабуля, а что это значит – со всеми нами что-то не так? – спросила Люси, сердито скрестив руки на груди.

– Да сама мысль о том, что мы все здесь, в этом месте… – Марта разрывала листок бумаги на все более мелкие кусочки. – Все было ложью. Я думала, станет лучше, если я расскажу про Дейзи… Но не стало.

– Нет! – неожиданно для самой себя воскликнула Люси. – Мы сильные. Сильные.

Марта улыбнулась – почти ласково.

– О, Люси, нет. Посмотри по сторонам.

– Тебе все кажется мрачным и тоскливым, и я могу понять почему, – начала Люси, переплетая пальцы. – Никто не бывает радостным постоянно. Я знаю, что не все было идеально, но, бабуля, не все было ложью. Мы были по-настоящему счастливы. Я очень любила сюда приезжать. Мне нравилось тут расти, быть рядом с Кэт… быть твоей внучкой. – Она облизнула пересохшие губы. – Постоянно видеть тебя и Левшу, и варить кофе, и читать книжки с Флоренс, и все прочее. Это все было, бабуля, это не выдумано.

Марта покачала головой.

– Очнись, Люси. Назови мне хоть одного человека из нашей семьи, кто выстоял после всего этого… Уходи. Оставь меня одну, ради бога.

Люси подбоченилась. Она вся дрожала.

– Не уйду!

И тут Марта вдруг закричала на нее хриплым от злости голосом:

– Уходи! – Она указала на дверь. – Господи, Люси, ты и понятия не имеешь. Ты никогда не просыпалась, гадая, не в этот ли день отец забьет тебя до смерти, как это бывало с Левшой. Или что тебя посадят в поезд и ушлют от твоей семьи на четыре года, как отослали меня, а когда ты вернешься, ты станешь настолько другой, что тебя никто не будет узнавать. А ты порхаешь тут и говоришь, что хочешь стать писателем, и что ты так любишь бывать здесь, а как это прекрасно – «семья», и ты… Ты ошибаешься. – Ее голос смягчился. – Я знаю: ты идеализируешь Винтерфолд – наверное, из-за развода родителей, но… но ты ошибаешься.

Люси с трудом сдержала слезы.

– Ладно.

– Прости меня… – начала Марта.

Люси попятилась за порог, в холл, подальше от бабушки, взбежала вверх по лестнице в комнату своего детства и захлопнула дверь. Ее спальня находилась над гостиной, в другом крыле Г-образного дома – не в том, где располагалась спальня бабушки и деда. Поэтому частенько среди ночи сюда прокрадывалась Кэт и забиралась в кровать к Люси; они шептались и смеялись до тех пор, пока золотая луна не вставала высоко и не светила сквозь тонкие цветастые шторы, словно полночное солнце. Сдвинутые односпальные кровати были застланы все теми же старыми, потертыми шерстяными покрывалами, похожими на саваны. В этой комнате у Люси начались первые месячные, здесь она написала свой первый рассказ «Девочка, которая съела луну». Здесь она покрасила волосы лаком для волос, а потом пришлось их срочно состричь, вследствие чего потом она ходила с уродской неровной челкой. Здесь она демонстрировала Кэт свою грудь, а Кэт – ей. Люси созрела рано, а Кэт поздно. На широком окне с деревянной рамой лежали ее любимые детские книжки: «Семейка Белл», «Фонари на снегу», «Шкатулка с чудесами». В Рождество после развода родителей здесь Люси провела все каникулы. Валялась в кровати и читала. Никто ей не досаждал, никто не старался «составить ей компанию». Она жалела те семьи, где всегда приходилось «вливаться в компанию». Здесь ты просто жил своей жизнью, а порой в твою жизнь входили все остальные. Марта готовила яйца по-шотландски исключительно для Люси, только для нее одной, а еще они с Кэт сами ездили на автобусе в Бат и смотрели «Братство кольца». А потом наступило Рождество, когда…

Люси стояла и смотрела за окно, прижимая к груди блокнот и размышляя о Марте, о Флоренс, обо всех. Потом она села на кровати по-турецки. В доме было очень тихо, слышался только стук маятника напольных часов в прихожей. Люси взяла ручку с прикроватной тумбочки и начала писать в блокноте – спокойно и ясно.