Бернарда - Вероника Мелан

– Я пойду спать пораньше. Устала.

Я положила надкушенный зефир на скатерть.

– Дин, – она волновалась, я видела, – ты не переживай только. Жизнь – это ведь не только работа. В жизни происходят вещи гораздо хуже, чем потеря работы…

– Это точно.

– И все к лучшему.

– Ты думаешь?

– Я уверена. Даже если сначала кажется, что это не так. Бывает, спросишь «за что, чем я заслужил?» А потом, спустя какое-то время видишь, что все во благо. Просто сразу не видно.

От ее незамысловатых слов и поддержки стало легче.

– Спасибо, что ты у меня есть.

Она улыбнулась.

– А ты у меня.

Я обняла ее, пахнущую бергамотовым чаем, и вышла из кухни.

События прошлого тянут нас назад, только если мы позволяем им. Любая травма, шок, что-то болезненное, и мы тут же начинаем жалеть себя, ощущать жертвой обстоятельств или винить других за неудачное стечение обстоятельств. Для того, чтобы этого не произошло, нужно отпустить якорь, тянущий на дно, оборвать веревку, ведущую к нему, бросить оттягивающую руки поклажу – чемодан с ненужными, отжившими свое эмоциями, и снова научиться летать.

И это задача каждого – решить, что брать с собой в «завтра», а что навсегда оставить во «вчера».

Еще одна ночь дома, завтра я вернусь в Нордейл.

Знакомая детская спальня, игрушки в шкафу на верхней полке, фиалка на окне и спокойная мирная темнота вокруг.

Когда-то, лежа на этой кровати, я просила Вселенную помочь мне обрести вторую половину. Потом я просила помочь ее найти способ полноценно быть с ней. И Вселенная помогла. Да, странным способом, да, не совсем тем, какой я ожидала увидеть. Но ведь помогла… Взрастила, провела через новый опыт, позволила встать на ступень выше. Не без боли. Но помогла.

«Бойся желаний, потому что они могут исполниться…»

Я никого не винила. И не была жертвой. Да и на жалость к себе потратила уже достаточно, хватит. Завтрашний день станет первым в новой жизни – жизни свободного от пережитков прошлого, нового человека. Да будет так.

Завернувшись в одеяло с головой, я закрыла глаза и расслабилась, а, засыпая, видела свет в окнах особняка, стоящего на запорошенной снегом улице и сияющие огни далекого Нордейла.

Возвращение

Тортик, горячие круассаны, коробка конфет и две бутылки шампанского – именно с таким набором мной было решено звонить в дверь дома на Брайтлэйн-драйв. И почему я раньше не замечала, что особняк стоит на улице с таким красивым названием? Аллея и правда была светлой, даже уютной, похожей на те, что часто изображал на своих полотнах Томас Кинкейд.

Мда-а-а. Издержки профессии Телепортера.

Временная разница вновь сыграла со мной знакомую шутку.

Выспавшись, я поднялась в восемь, будить маму не стала, тихонько умылась и оделась. А когда прыгнула в Нордейл, оказалось, что здесь половина шестого утра, и вокруг темно и тихо.

Хорошо еще, хватило ума не перемещаться сразу особняк – Смешарики, почувствовав мое присутствие, моментально переполошили бы визгом не только все этажи дома, но и удаленных соседей. А оказавшись на подъездной дорожке и сообразив, что пришла к себе же «в гости» рановато, я тут же перенеслась в центральную часть города.

Свежо, тихо, красиво. Нордейл дремал, ожидая рассвета.

Знал ли о моем присутствии Дрейк? Почувствовал ли?

Шагая по пустынному тротуару без определенного направления, я осторожно потянулась к Начальнику сознанием и вдруг почувствовала, что он… спит. Сердце моментально затопила нежность.

Пусть спит. Я потревожу его позднее. Даже Сильным нужен отдых…

Как же сильно я скучала по этому.

Снег поскрипывал под моими подошвами, небоскребы застыли, утопая верхушками в темном небе, морозный чистый воздух пощипывал ноздри. Горели фонари, припорошенные снегом, тихие улицы отдыхали от наплыва пешеходов.

Чтобы не терять даром времени (Клэр поднималась около семи, то есть через полтора часа), я отправилась в огромный торговый центр, работающий круглосуточно. Отсутствие наличных денег не помешало сделать покупки и выпить кофе в кафе на первом этаже – почти везде принимали именные расписки, а после высылали счета на указанный адрес. Практично и удобно.

Когда подарки в виде шампанского, торта и конфет были найдены (почему-то не хотелось в такой знаменательный день приходить с пустыми руками), а кофе выпит, настало самое время нанести повторный визит в особняк.

Только бы Клэр удар не хватил при виде меня…

Я подхватила стоящие на полу кофейни, шуршащие и позвякивающие бутылками пакеты и вышла на улицу. Морозно. Забрезжил рассвет. Электронные часы, прикрепленные к стене дома напротив, показывали «6:43».

Пора.

Фурии загомонили из-за двери еще до того, как мой палец успел нажать кнопку звонка.

– Ди! Ди! Ди!

Я все же позвонила – в глубине дома раздалась длинная мелодичная трель; почти сразу же на лестнице послышался суматошный топот ног, а через несколько секунд дверь распахнулась.

Снова нахлынуло волнение – а ожидала ли Клэр вообще когда-нибудь увидеть меня снова? Она ведь думала, что я…

Додумать не дали.

– Дина! Дина!!! Наконец-то!!!

Значит, ожидала…

Растрепанная, теплая, в ночной рубашке, она какое-то время заворожено стояла и смотрела на меня, будто не веря собственным глазам, а потом бросилась вперед, порывисто обняла, уткнулась в мое плечо и… расплакалась.

В горле тут же встал ком, глаза защипало, а сердце сдавило.

Бедная, через что она прошла, пока меня не было? Тому, кто погиб, обычно, уже все равно. А вот тому, кто остался…

– Клэр, не надо… не плачь. Все хорошо. Хорошо все…

Смешарики вокруг гомонили так, что закладывало уши. Они прыгали по снегу, старались дотянуться до ладоней, вились у ног, и катались по ботинкам.

– Я так ждала… так верила, что ты придешь назад… – Клэр задыхалась, с трудом вставляла словами между всхлипами. – Божечки, они пришли, сказали – все…

Господи, а что бы я почувствовала себя, если бы услышала такое?

– Видишь, не все… – я сжала ее подрагивающие плечи, пытаясь сдержать подступающие слезы. – Не все. Я здесь. Я вернулась.

– Я медальон смотрела каждый день. Каждый день. Звала тебя…

– Не надо, ну что ты.… Слышишь? Все уже хорошо.

Мороз цеплял за лицо, изо рта вырывался пар; ее пальцы теребили мой пуховик, сжимались и разжимались на шуршащей ткани, как пальцы ребенка, мама которого целый месяц не возвращалась за ним в садик.