Революция. От битвы на реке Бойн до Ватерлоо - Питер Акройд

Некоторые промышленники начинали как слесари-ремонтники на мануфактурах, занимались разработкой и созданием машинного оборудования. Один из самых известных представителей этой группы, шотландский инженер и промышленник сэр Уильям Фейрберн вспоминал: «Хороший слесарь на фабрике – человек с огромными ресурсами; как правило, он хорошо образован и мог сам сделать чертеж, а затем выточить деталь на станке; он разбирался в заводском оборудовании, знал, как работают насосы и подъемные механизмы, и мог с одинаковой легкостью и искусностью работать за станком или в кузнице». Такой ценный кадр мог легко стать промышленником.

Среди фабрикантов были и купцы, которые видели выгоду в том, чтобы расширять торговлю в своей отрасли. Некоторые получали образование, становясь учеными или инженерами, а затем, сгорая от нетерпения, стремились применить теоретические знания на практике; в то время было мало управляющих фабриками, которые бы не интересовались научно-техническим прогрессом, ведь именно в этом крылся ключ к успеху предприятия. Так, Джозайя Веджвуд основал «экспериментальную компанию», а Мэттью Болтон создал «исследовательскую лабораторию».

Истории успешных промышленников крайне поучительны. Уильям Рэдклифф писал: «Извлекши пользу из изобретений, которые появились, когда я был еще подростком, к моменту женитьбы [в 1784 году, в возрасте двадцати четырех лет], с небольшими сбережениями и практическими знаниями каждого процесса – от обработки коробочки хлопка до получения готового куска ткани, включая чесание волокна руками или при помощи машины, прядение с помощью ручной прялки или прялки “Дженни”, наматывание и кручение нити, снятие размеров, проборку основы и ткачество – ручное или с помощью механического челнока, – я был готов открыть собственное дело; в 1789 году я уже крепко стоял на ногах и нанял такое количество рабочих – как для прядения, так и для ткачества, – что мог справедливо именоваться мануфактурщиком».

Новичок, имея небольшой капитал, мог мало-помалу стать хозяином фабрики. Таково было человеческое лицо индустриализации.

Питер Стабс из Уоррингтона, которому принадлежала фабрика по производству напильников, когда начинал бизнес, уже владел гостиницей и пивоварней. Раньше ему было непросто нанять молодых людей для работы в своих мастерских. Мать Эдварда Ланселота из Ливерпуля как-то написала ему письмо: «Я надеюсь, вы простите меня за то, что я не отправила к вам моего сына. Дело в том, что у нас попросту не было обуви». Тем не менее Стабсу удалось преуспеть. На разных этапах своей жизни он продавал чугунные книжные шкафы и стеклянные цилиндры, а также картофель и кокосы. Его компания существует и по сей день, а вплоть до 1960-х годов оставалась в частных руках.

Джедедайя Стратт из Белпера разработал приспособление для чулочно-ткацкого станка, получившее название «рубчатая машина Дерби», благодаря которой удавалось производить чулки в рубчик. Это изобретение принесло предпринимателю известность и процветание. Часть эпитафии, которую Стратт написал для себя, дает хорошее, пусть и несколько идеализированное представление о промышленнике XVIII века, который, «не обладая блестящим умом, имел обычный здравый смысл, не отличаясь гениальностью, получил более верное благословение простого понимания вещей, при практически полном отсутствии гордости презирал любое подлое или примитивное действие…».

Сэмюэл Олдноу из Стокпорта стал первым производителем муслина в Англии. Он основал промышленный центр, включавший в себя фабрику на паровых двигателях, цех для отбеливания, а также цеха для аппретирования тканей и склады; он с большим рвением относился к организаторской деятельности и решил создать сообщество рабочих прямо на территории завода. На саму фабрику наняли тысячу ткачей, а для выполнения смежных производственных процессов – другую тысячу рабочих. Отличительной особенностью предприятия Олдноу, отражавшей происходившие изменения в промышленности, служит тот факт, что со временем шесть рабочих фабрики основали каждый свое дело.

Тяга к прогрессу по силе напоминала религиозный пыл. Как-то торговец Сэмюэл Солт сказал Олдноу: «В этом деле следует одновременно обладать терпением святого и решимостью мученика». В жестоком мире индустриализации встречались и примеры благотворительности. Однажды механик Лоуренс Эрншо изобрел машину, которая могла скручивать хлопковую нить и одновременно наматывать ее на катушки; однако затем он уничтожил свое изобретение, боясь, что таким образом он лишит бедных куска хлеба.

Впрочем, неплохо ответить на вопрос, какую религию исповедовали промышленники или те, кто имел хоть какое-то отношение к промышленности. В основном это были диссентеры; англиканцев среди них было ничтожно мало, кроме разве что представителей благородного сословия или крупных землевладельцев, занимавшихся предпринимательством. Для обеспечения промышленного прогресса требовалась сама промышленность, а также уверенность в своих силах и настойчивость большого числа диссентеров. Поскольку им отказывали в праве занимать должности на гражданской или военной службе, а также обучаться в английских университетах, диссентеры направляли свою энергию в другое русло. Диссентерские академии служили благодатной почвой для молодых изобретателей и инженеров.

Многие знаменитые фабриканты железных изделий были квакерами – выносливые, уверенные в себе люди, которые прекрасно знали ценность своего клана; они, как правило, стремились «остаться в семье», в результате сложились такие крепкие квакерские династии, как Дарби. Абрахам Дарби I происходил из семьи замочников, живших неподалеку от Дадли, на западе центральной части Англии. Бережливость и аскетизм способствовали накоплению капитала, а расчетливость и усердие позволяли направлять заработанные средства назад в бизнес. Квакерская сеть, без сомнения, позволяла фиксировать цены или, говоря более высокопарно, заключать торговые соглашения.

В ходе индустриализации, пожалуй, еще более значимую роль играл методизм. Вера в любых проявлениях была неотъемлемой частью промышленных преобразований, которым способствовала миссионерская деятельность среди рабочего класса на севере. В гимнах и проповедях методисты старались вдохновлять тех, кто работал на фабриках, не давая им пасть духом. Стремление к успеху рассматривалось как обязательный долг христианина, а жажда новизны и желание совершенствоваться считались делом благородным.

Пьянство, пустая трата времени, лень и прочие грехи допромышленного периода следовало изгонять, словно бесов. В качестве альтернативы горестям и невзгодам, а также различным способам их утоления методисты организовывали различные мероприятия в рамках общины, что давало верующим чувство общности и сопричастности новому миру промышленных чудес, в котором многие рабочие по-прежнему чувствовали себя чужаками. Отчасти поэтому среди адептов методизма было немало ткачей, для которых это учение означало скорее образ жизни, нежели преданное служение религиозной доктрине. Летом 1784 года Джон Уэсли «нашел чудесный приход в Стокпорте, тамошняя паства была весьма предана Господу». За общее правило принималось утверждение: «Где торговля идет слабо, там редко возникает религиозный подъем». Поэтому многие считали, что методизм был религиозным орудием промышленной революции. Говоря словами из гимна Чарльза Уэсли: