Роджер Федерер. Легендарная ракетка мира - Крис Бауэрс

Его бывшая школьная учительница Тереза Фишбахер защищает Федерера от предположений, что он знает меньше, чем должен бы. «Нет никаких сомнений в том, что Роджер – очень умный молодой человек, – сказала она. – Никому и в голову не придет попросить выдающегося ученого объяснить, что значит «ровно», потому что он интересуется главным образом своей особой областью наук. Действующий теннисист должен интересоваться теннисом».

Я лично помню, как был приятно удивлен тем, что Федерер спокойно справляется с вопросами, которые он не мог прокомментировать ввиду недостатка знаний. В июне 2011 года я провел с ним длинное интервью в Галле для британской газеты. После того как были заданы основные вопросы, интервью трансформировалось в обычную беседу. На каком-то этапе разговор зашел о Южной Африке. Я спросил его, что он думает о политической ситуации в стране. После некоторой паузы он сказал, что нельзя всерьез полагать, что он вправе судить о политике в Южной Африке. Для меня самым интересным аспектом этого краткого разговора было не то, что он не знал об этой теме достаточно для того, чтобы сформировать собственное мнение (признание в том, что ты чего-то не знаешь, может быть признаком как силы, так и невежества), но то, что, как я понял, свое мнение у него есть. Он так уверенно рассуждал о стране маминого детства, что мне показалось абсолютно логичным поинтересоваться его мнением о политической ситуации. С учетом благотворительной работы, которую он проделал как посредством тенниса, так и посредством собственной организации, легко представить, что по завершении карьеры он займет новую должность – возможно, не политическую, а какую-нибудь неконфликтную, в какой-нибудь международной инициативе в пользу менее привилегированных людей или наций. После нашего короткого диалога я начал подозревать, что ему нетрудно будет заинтересоваться чем-то более глубоким, нежели теннис, когда он решит посвятить этому свой разум.

Близкие к Федереру люди говорят, что он никогда не изменится в своей сути, что его человеческие качества достаточно сильны, чтобы преодолеть любой соблазн. Вероятно, мы сможем это проверить лишь тогда, когда его дни как теннисиста подойдут к концу, и он снова станет не то чтобы обычным, но менее известным человеком. Он и сам согласен с тем, что нереалистично было бы ожидать от него, что после всех своих достижений он останется неизменным. В интервью, данном в июне 2004 года во время подготовки к Уимблдону, когда он впервые был действующим чемпионом и относительно недавно стал первой ракеткой мира, он сказал: «Я чувствую, что мне необходимо меняться – или адаптироваться к ситуации, я бы лучше так это назвал. Сейчас я сталкиваюсь с многочисленными требованиями прессы, очень важных людей, которых я встречал в прошлом. Сейчас я проживаю другую жизнь. Она меня немного изменила, я стал осторожнее, но в то же время теперь, когда я осуществил свои мечты, я получаю больше удовольствия от игры в туре».

Возможно, больше всего Федерер изменился до того, как начал побеждать. Если поговорить с теми, кто знал его еще юниором, то перед вами нарисуют портрет веселого, счастливого мальчика, всегда готового пошутить. Счастье никуда не делось, но эта нынешняя фигура на корте, нынешний Федерер, гораздо более замкнутая. В стремлении к успеху он сумел обуздать свою природную восторженность, и надо отдать ему за это должное. Миллионы весьма талантливых теннисистов так никогда и не смогли присовокупить к своим природным способностям дисциплину, без которой нельзя извлечь максимум из своей одаренности. Но какую цену ему пришлось заплатить за усмирение природной восторженности?

Возможно, он подавил чуть больше своего естественного духа, чем было необходимо. Он в этом не одинок. И он не боится дать слезам волю на людях, когда его трогает эмоциональность момента.

Проблема в том, что людям редко удается увидеть то, насколько он веселый. Поговорите с теннисистами, играющими в туре, и они подтвердят, что он сохранил свой веселый нрав. Обычно она проявляется во всей красе на благотворительных мероприятиях наподобие ‘Hit for Haiti’ («Хит для Гаити») и ‘Rally for Relief’ (буквально – «Ралли для оказания помощи»), которые он инициировал на последних Открытых чемпионатах Австралии для сбора средств в пользу австралийцев, пострадавших от наводнения. Но, как правило, большую часть времени она скрыта от глаз посторонних. Эшли Фишер, теннисист, специализирующийся на парном разряде, рассказывает историю: однажды он лежал лицом вниз на массажном столе и никак не мог понять, почему ему казалось, что спина его была немного влажной. Через день после массажа кто-то, кто был в комнате, сказал, что причиной этой локальной непогоды был Роджер Федерер, брызгавшийся из детского водного пистолетика над перегородками в процедурном кабинете.

Федерер упрям, но мало кто из чемпионов в любом виде спорта лишен этой черты. Он наслаждается соревнованиями, поскольку у него редкий дар играть на матчах лучше, чем на тренировках (у большинства игроков дела обстоят прямо противоположно). Он преуспевал и в те долгие периоды, когда у него не было официального тренера – хотя было бы несправедливо недооценивать важную роль, которую сыграл Северин Люти за многие годы, что путешествовал вместе с ним, был его партнером на тренировках и человеком, с которым он мог обсудить свои идеи.

Интересным испытанием для личности Федерера станет закат его карьеры. По вполне понятным причинам многим большим именам – как в спорте, так и в искусстве – непросто сохранять достоинство, когда его звезда начинает меркнуть. Многие стараются относиться к своим статусам, как к потенциально уязвимой жертве, подстраивать свои цели под возможности своего тела, не способного более справляться с тяжелыми задачами, которые не вызывали проблем пару лет назад. Если Федерер сможет пережить закат карьеры с теми же достоинством и решительностью, с которыми он стремится побеждать теннисистов, которые все более демонстрируют, что способны победить его, то это только добавит блеска его легенде.

Хотя его высокий статус и ценное наследие уже очевидны, все равно кажется, что до конца карьеры Федерера еще далеко. Его победа на Открытом чемпионате Австралии 2010 года и Уимблдонском турнире 2012 года свидетельствует о том, что отцовство – не проблема. Ему очень нравится, когда его близняшки находятся рядом, и, без сомнения, у него достаточно желающих оказать практическую помощь. У него есть время и пространство для того, чтобы продолжать играть на высочайшем уровне. Главная угроза его возможности побеждать на крупнейших турнирах – не возраст, а великолепие Надаля, которое породило целое поколение амбициозных претендентов, которые учатся жить при двух лидерах. Феноменальный подъем Джоковича, победившего Федерера на Открытом чемпионате США 2010 года и Открытом чемпионате Австралии 2011 года, – лучший пример того, что это поколение находит способы догонять лидеров.

Конечно, остается открытым вопрос о том, насколько Роджеру хватит его мотивации, но и это вряд ли будет проблемой. Когда его спрашивают о мотивации, он говорит о «любови к теннису», и он на самом деле является главным и искренним фанатом тенниса. Даже если он не участвует в турнире, то он смотрит игры. Не для того, чтобы выявить будущих потенциальных соперников, а исключительно ради удовольствия. Ему нравится наблюдать за тем, как один парень старается понять, как победить другого. «Мне просто нравится смотреть хорошие теннисные матчи, – говорит он, – наблюдать за борьбой и напряжением обоих игроков. Очевидно, мне нравилось смотреть еще на таких отчаянных сеточников, как Рафтер или Хенмен, но я смотрю просто потому, что люблю теннис».