Шелепин - Леонид Млечин
Шрифт:
Интервал:
Весной 1963 года комитет Шелепина получил право проверять деятельность силовых органов – КГБ, МВД и вооруженных сил. Это создавало ему совершенно особое положение в системе власти.
Никита Сергеевич использовал Шелепина как дубинку в отношениях с другими руководителями страны. Симпатий Шелепину со стороны товарищей это не прибавляло.
23 декабря 1963 года на президиуме Хрущев отчитывал своих подручных. Досталось и заместителю главы правительства Дмитрию Полянскому. Хрущев заговорил об оплате труда в сельском хозяйстве и обрушился на Полянского:
– Товарищ Полянский, я с вами не согласен. Это несогласие складывается в какую-то линию. Вы берете на себя смелую задачу защиты вопроса, которого вы не знаете. В этом тоже ваша смелость. Но это не ободряет ни меня, ни других. Я полагаться в этих вопросах на вас очень затрудняюсь. Вы бросаете безответственные фразы.
– Вы меня спрашиваете, я отвечаю. Я вам заявляю, что хлеб для государства и колхозные продукты дешевле, чем совхозные.
Раздраженный Хрущев повернулся к Шелепину:
– Товарищ Шелепин, вы возьмите справку и суньте в нос члену президиума. Я, прежде чем ехать, взял справку от ЦСУ. Вы извращаете. Вы не правы.
– Не суйте в нос, – огрызнулся Полянский. – Я человек. Как с вами разговаривать? Если высказал свое мнение, сразу обострение. Может, отношение такое ко мне?
– Видимо так, я не отрицаю. У меня складывается очень большое недоверие. Я на вас положиться не могу. Это, может, субъективное дело. Пусть президиум решает. Садитесь на мое место, я на ваше сяду.
– Не надо волноваться, – стоял на своем Полянский. – И Минфин, и Госплан показали цифрами, что от колхозов продукция дешевле.
– Я остро этот вопрос поставил, товарищи. Я Полянского считаю не совсем объективным. Мы очень остро говорили по пенсионным вопросам. Вы оказались правы или я?
– Почему любой из нас должен войти с предложением обязательно идеальным? – сопротивлялся Полянский. – Там подписали пять членов президиума помимо секретарей ЦК. Почему считать, что это товарищ Полянский внес?
– Вы его готовили. Вы у меня создали впечатление настороженности.
– Напрасно такое впечатление сложилось, – резко ответил Полянский. – По одному факту нельзя судить.
– Не по одному, – угрожающе заметил Хрущев. – Может быть, это возрастное дело, но я расстраиваюсь, волнуюсь, реагирую. Видимо, пока я не умру, буду реагировать. Ничего с собой не могу сделать. Казалось бы, мне какое дело. Мне семьдесят лет, черт с вами, делайте что хотите. Но я коммунист. Пока я живу, пока я дышу, я буду бороться за дело партии…
И чуть позже в разговоре Хрущев добавил:
– Видимо, мне пора на пенсию уходить. Не сдерживаю свой характер. Горячность.
Высшие чиновники действительно боялись Хрущева. Когда приехавший на пленум ЦК в Москву руководитель Белоруссии Кирилл Мазуров оказался в больнице (его с нервным истощением уложили в больницу для начальства на улице Грановского), выступить поручили второму секретарю республиканского ЦК Федору Анисимовичу Сурганову. Помощник Мазурова побежал искать Сурганова. Тот обедал в ресторане гостиницы «Москва».
«Дождавшись, пока Сурганов дожует котлету, – вспоминал помощник первого секретаря ЦК компартии Белоруссии Борис Павленок, – я подошел и негромко сказал:
– Федор Анисимович, Мазурова забрали в больницу. Он передал, что вам завтра выступать на пленуме.
Сурганов дернулся, будто его ударило током, резко отодвинул тарелку и сказал голосом капризного ребенка:
– Не буду!
Вечером все члены бюро, прибывшие на пленум, собрались в номере у Сурганова. Притыцкий кипятился, Киселев острил, Шауро вставлял отдельные замечания. Сурганов в тренировочном костюме расхаживал по номеру. Он взялся править текст сам, но, увидев, что у него трясутся руки, я предложил:
– Федор Анисимович, вы диктуйте, а я буду править.
Но когда поменялись местами, толку от него все равно не было. Испуг перед выходом на трибуну парализовал – Никита мог сбить с мысли вопросами, затюкать репликами, а то и просто сказать: какой вы секретарь ЦК.»
Постоянное недовольство Хрущева соратниками носило отнюдь не возрастной характер. Он видел, что экономическая ситуация в стране ухудшается. Закупки хлеба увеличивались, но урожая все равно не хватало – ни пищевой промышленности, ни животноводству. 1963 год был особенно неудачным.
С 9 по 13 декабря 1963 года в Москве заседал пленум ЦК. Хрущев прочитал обширный доклад «Ускоренное развитие химической промышленности – важное условие подъема сельскохозяйственного производства и роста благосостояния народа».
В узком кругу высоких партийных руководителей он признался:
– Суровая зима, а затем жестокая засуха нанесли ущерб важнейшим сельскохозяйственным районам страны… Озимые на миллионах гектаров погибли.
В 1963-м впервые за границей купили девять с половиной миллионов тонн зерна, десять процентов урожая. Хрущев, оправдывая закупки зерна за границей, сказал, что если бы в обеспечении хлебом действовать методом Сталина, то и сейчас хлеб можно было бы продавать за границу:
– Хлеб продавали за границу, а в некоторых районах люди пухли от голода. Да, товарищи, это факт, что в сорок седьмом году в ряде областей страны, например, в Курской, люди умирали с голоду. А хлеб продавали. Партия решительно осудила и навсегда покончила с подобным методом.
Почему же зерна перестало хватать тогда, когда начался рост сельского хозяйства? В хрущевские годы страна стала жить лучше. Люди больше ели сахара, рыбы, мяса, чем до войны. А сельское хозяйство не справлялось. В середине 1950-х, в годы хрущевских реформ, деревня получила приток рабочей силы.
Сокращалась армия – многие демобилизованные вернулись домой. Разрешили вернуться в родные места репрессированным народам, а это в основном были крестьяне. Немало горожан в приказном порядке отправляли в деревни – председателями колхозов и совхозов, специалистами. В деревню распределяли выпускников сельскохозяйственных учебных заведений, добровольцев, осваивавших целину. Это конечно же сильно укрепило деревню.
Но к концу 1950-х люди двинулись обратно – из деревни в города. Хрущев сделал великое дело – освободил крестьянина от крепостничества. С февраля 1958 года крестьяне стали получать паспорта. Этого права они были лишены постановлением ЦИК и Совнаркома от 27 декабря 1932 года.
До 1958 года крестьяне могли уехать из колхоза, только получив справку из сельсовета или от председателя колхоза. А им запрещали отпускать людей. При Хрущеве колхозникам, желающим уехать, стали давать временные паспорта, и они обретали свободу передвижения. Правда, окончательно право на паспорт крестьяне получили, только когда 28 августа 1974 года появилось постановление ЦК и Совмина «О мерах по дальнейшему совершенствованию паспортной системы в СССР» (инициатором постановления был министр внутренних дел Николай Анисимович Щелоков).
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!