Харбин - Евгений Анташкевич

– И к вам никто не мог прийти на помощь? – прорвался к нему голос Родзаевского.

– К нам не только никто не мог прийти на помощь, нас даже не пускали на территорию английского сеттльмента… Англичане, заметьте! Мы потом уже узнали, что за нас заступились наши волонтёры, которые были в охране у англичан. Так-то! А вы говорите про искупающую смерть! Наёмник своей смертью ничего искупить не может. От него польза только тогда, когда он за деньги убивает противника того, кто его нанял. А как только наёмника убили, он сразу превращается в элемент компоста. И этого компоста тем больше, чем больше его предают, а в особенности свои же!

– Что вы имеете в виду?

– Ах, Константин Владимирович, это всё так просто, что даже не хочется говорить. Вот представьте себе, в первый год, когда была создана, как её называют, Русская группа, она прошла весь Китай, как шилом, – насквозь; наши по нескольку раз брали Пекин, Тяньцзинь, Шанхай, и что в итоге? А в итоге снова отходили на север. Но это ладно, это зависело от того, как между собой договорятся китайские воюющие стороны. Всё это, заметьте, было в то время, когда русскими командовал Нечаев. Тогда деньги платили: и наградные, и кормовые, и пенсии вдовам и сиротам погибших, и на лечение раненым. А потом одни русские стали интриговать против других русских, это привело к тому, что боевого генерала Нечаева фактически заменила группа никогда не воевавших людей во главе с владивостокским купчиком Колей Меркуловым, как его китайцы называли по-своему – Милофу. Вот уж кто сволочь так сволочь, и зятёк его Михайлов! И их там целая клика набралась, по-нашему, банда. Солдат шёл в атаку босой, голодный, к японской «арисаке» у него были патроны пяти европейских систем, он врага штыком бы заколол, так и штыки к винтовкам были в соотношении – на пять винтовок один штык! Весело было, не приведи господь! Хотя мы и сами виноваты!

Сашик услышал, как под Родзаевским заскрипел ящик. Он уже научился различать обоих собеседников по тому, как они вздыхали, шаркали ногами, скрипели ящиками, меняя позы. Судя по всему, Родзаевский хотел о чём-то спросить Михаила Капитоновича, но тот продолжал:

– Рассказывали смешной случай, ещё в самом начале, когда наши встречали наступавших китайцев и не стреляли. Китайское командование даёт команду «Огонь!», а наши молчат. Так повторилось несколько раз. Китайцы подошли совсем близко, и наши расстреляли их кинжально и получили выговор, мол, много китайса убивай не надо, пугай надо! А в общем, давно известно, что наёмникам больше хотят не заплатить, чем заплатить, и используют для этого каждый удобный случай. Иногда не платили больше чем по полгода, и наши с горя пили! Горько пили, ну и не без беды, как водится. Всего не расскажешь, но пропивались так, что из-под них предавались целые бронепоезда! Полковник Манжетный застрелил майора Немчинова; наши казаки плётками стегали китайских союзных офицеров; в общем, что называется, полный набор. Однако самое обидное было – это когда Меркулов и его команда присваивали наше жалованье, а обмундирование мы вынуждены были покупать на его же фабриках, да ещё гнилое. Кстати, Меркулов всех нас вербовал вступить в вашу фашистскую партию, и, по-моему, он вас на эти деньги и содержал! Или содержит. Не так ли? Если я правильно понимаю, он этим сильно дискредитировал ваше движение! А?

Родзаевский некоторое время не отвечал, потом медленно и сухо произнёс:

– Поскольку вы сами сказали, что боролись не с коммунистами, то и вреда от его действий я большого не вижу!

– По принципу «морда в кувшин не пролезла, а может, и не очень-то хотелось», так? А сколько народу положили на отсутствии патронов, бестолковом командовании после того, когда они всё-таки съели Нечаева… Но если в действительности какая-то борьба с большевиками ещё возможна, эти люди очень бы пригодились…

– Это ещё неизвестно… – Голос Родзаевского был сухой и холодный.

– Вы правы, на самом деле в этой жизни наперёд ничего не известно, однако ваш меценат Милофу действовал вполне на пользу большевикам. Может быть, он это делал сознательно, и тогда я его понимаю! Вы удивлены? Напрасно! Это дело совести – кому служить. Мы, белые, – вне России, и если служить нам – это служить России. Но Россия осталась там, где и была, а если служить тем, кто победил в России, – это тоже служить России. На самом деле здесь – Китай, а Россия – там. И большая часть народа русского – там! Подавляющая часть! Это и есть Россия! Если по совести, то совсем не мало наших, которые эту китайскую чумизу не переносят на дух! Они готовы вернуться под «родные берёзы», извините за банальность, даже если эти берёзы окажутся могильными крестами. Им уже всё равно! Им там всё милее, чем здесь, и даже наши, с вашего позволения сказать, лица. Я не с ними, более того, я служу в китайской полиции, как вам известно! Но я их не осуждаю, хотя и не оправдываю. Каждый имеет право найти географию для своей могилы. Это право дал Господь в виде нашей с вами совести! Это трудно оспорить. Но лично я никогда не вернусь туда, где мои родители были стёрты с лица земли и не осталось ни одного родного холмика. Всё было затоптано обозом нашего отступления через Сибирь. И знаете ли, у меня есть один пример, когда человек занял свою позицию, и мне неизвестно, что его может с этой позиции свернуть…

– Что за позиция?

– Просто жить! Бог дал жизнь, и в этом заключается главный смысл жизни – просто жить!

– Это известная персона?

– В Харбине – достаточно! Это полковник барон фон Адельберг!

– Незнаком!

– Думаю – он на это не в обиде! Кто только к нему не приходил! Сам Нечаев предлагал ему возглавить его штаб! Я тогда как раз сменил майора Штина, командира юнкерской роты. Сначала ранило Нечаева, потом погиб Штин. Командиром роты я был недолго и только номинально, потом меня, как артиллериста, откомандировали на постройку бронепоездов, и командиром стал Николаев… Так я даже переживал, очень хотелось, чтобы Александр Петрович занял место начальника штаба и сменил этого мямлю Тихобразова из банды Меркулова-Милофу. Тот только пёкся о деньгах для своей мотовки Шурочки, а всё остальное – шло бы оно прахом. И врали все как зелёная лошадь!

– А что же не попросили, если были знакомы?

– Мы расстались с полковником Адельбергом в феврале двадцатого, когда чехи арестовали наш эшелон, под Иркутском, – и больше не виделись. Точнее, он меня не видел. Я-то его встречал в городе, и его, и его красавицу жену, и сынишку…

– Почему не подошли?

– Почему не подошёл? Неудобно было, знаете ли! Фунты леди Энн быстро кончились, и я ночлежничал в китайском Фуцзядяне, поэтому вид имел неприглядный…

– Тогда понятно!

Сашик весь замер, пытаясь в наступившей паузе осознать только что услышанное, но не успел, потому что Михаил Капитонович продолжал:

– Хотя относительно борьбы с большевиками вы правы, по крайней мере большевики с нами точно продолжали бороться, но уже не только находясь советниками у Чан Кайши или у генерала Фэн Юйсяна. Они всячески старались разложить нашу Русскую группу. Это тоже было продолжение гражданской войны – между нами русскими, не между победившими большевиками и нами, а между нами и нами. Непонятно? Поясню! Некоторые из наших, я даже не ставлю этого в кавычки, пошли воевать к тому же Фэн Юйсяну, воевавшему, как говорили, на коммунистические деньги, но, по-моему, врут, скорее всего, чтобы заработать себе прощение у большевиков, или, как те это называли, «амнистию», и вернуться в Россию. И уверяю вас, мы не раз стреляли друг в друга, только щель в прицеле узкая и лиц часто не разобрать…