Родной берег - Уильям Николсон

На следующее утро Эд отправился на юг. В неглубоких долинах по обе стороны пыльной белой дороги были разбиты виноградники, прикрытые лесополосами из кипариса и миндаля. Дальше виднелись низкие холмы и розовая земля в серых пятнах олив. Раскидистые пинии на холмах склонялись под порывами ветра. Эд проезжал домики, такие же розовые, как и земля, на которой они стояли. Вокруг не было ни души. И дома, и амбары выглядели заброшенными.

Добравшись наконец до деревни, он зашел в бар, где ему подсказали, как проехать к замку.

Эд отправился дальше, вверх по дороге, петляющей между аккуратными виноградниками. Наконец показался замок – незатейливый каменный куб с башней, пристроенной явно позже и непонятно зачем. У распахнутых дверей стояло два допотопных авто. Эд постучал и, не дождавшись ответа, позвал хозяев. Выбежала девочка лет десяти, тараща на него глаза, и снова убежала. Прошло еще несколько минут, прежде чем послышались тяжелые шаги и показался крупный пожилой мужчина – седой, с обрюзгшим изжелта-серым лицом. Он сутулился, как многие высокие люди, отчего выглядел мрачно и подавленно.

Эд представился и объяснил, зачем приехал. Хозяин, которого звали месье де Набан, качал головой и потирал щеки, удивляясь, что англичанин проделал такой путь, чтобы купить у него вино. Потом пригласил гостя войти.

Внутри, как показалось Эду, замок представлял собой единственную комнату, в которой и протекала вся жизнь семейства. Ставни были закрыты от жары, и в полумраке Эд различил пожилую даму на диване, детей вокруг обеденного стола, внушительный камин с плитой для готовки, рояль и рядом с ним какую-то сельскохозяйственную технику, которую чинил молодой парень. Подбежавшие собаки с любопытством обнюхали ноги незнакомца.

Эду предложили кресло в чехле в той части зала, что соответствовала гостиной. В таком же кресле напротив сидел другой пожилой мужчина, маленький, точно гном, лысый, с гладким невыразительным лицом и необыкновенными усами – седыми и закрученными. Их не представили друг другу, и мужчина пялился на Эда напряженно и неулыбчиво, будто полагая себя невидимым.

Де Набан что-то сказал. Дети вскочили и убежали, появилась женщина средних лет в фартуке, сделала легкий реверанс Эду и удалилась.

– Vous mangerez chez nous,[24] – предложил де Набан.

Эд благодарно принял приглашение.

Дети принесли еду – миску оливок, свиную кровяную колбасу, паштет, буханку деревенского хлеба и кругляш масла.

– Pour boire, il faut manger,[25] – наставительно произнес де Набан.

Вино принесли в бутылках без этикетки. Эд и хозяин, а также друг хозяина с роскошными усами наполнили бокалы. Прочие члены семьи и собаки глядели на них из сумрака. Вино было необычное – очень зрелое и ароматное. Де Набан наблюдал, как Эд пьет, и с удовлетворением следил за реакцией.

– Notre premier vendange depuis la guerre.[26]

Эд спросил, какие сорта винограда тот использует.

– Carignan, Mourvèdre, Grenache Noir.[27]

Открыл еще одну бутылку.

– Seulement Mourvèdre,[28] – отметил де Набан.

Втроем они выпили полторы бутылки. Вернулась женщина в фартуке и унесла тарелки. Парень бурчал себе под нос, ворочая гаечным ключом. Дети, потеряв интерес к гостю, снова принялись хихикать у стола. Собаки завалились спать.

После обеда месье де Набан встал из-за стола с довольным видом:

– Maintenant nous allons visiter le vignoble.[29]

Его усатый друг остался в доме. Его, как выяснилось, зовут Вивье, он ученый – историк и в свое время учился в Оксфорде.

Виноградники оказались в прекрасном состоянии. Крохотные зеленые ягодки едва завязались. В общей сложности владения составляли почти пять гектаров и позволяли производить до десяти тысяч бутылок в год.

Эд приступил к обсуждению по существу: количество, цена, способ транспортировки. Для начала он решил приобрести десять ящиков прошлогоднего урожая для пробных поставок. Цена оказалась бросовой, и Эд неожиданно для себя предложил чуть больше. Месье де Набан возражать не стал.

Вернувшись в дом, хозяин ушел искать свои приходно-расходные книги, оставив Эда в компании своего молчаливого друга.

– Как я понял, вы учились в Оксфорде, – произнес Эд по-английски.

Старик кивнул и внезапно улыбнулся так тепло, что концы его усов дрогнули.

– Вам по душе наше местное вино?

Он говорил негромко и отчетливо, с приятным акцентом. – Весьма, – ответил Эд.

– Далеко вас занесло.

– Куда дела, туда и я.

Месье Вивье разглядывал его внимательным взором.

– Незачем так далеко ехать за хорошим вином, – заметил он. – Англичан обычно устраивает то, что делают в Бордо.

– Тут дешевле.

Месье Вивье кивнул и добавил:

– А вы в курсе, что находитесь на земле bons hommes?[30]

– Нет, – удивился Эд, – а что за bons hommes?

– Их еще называют альбигойцами.

– Ах да, конечно!

Прежде ведь Од был сердцем земли, некогда принадлежавшей альбигойцам: Каркассон, Монсегюр, Альби. Говорят, во время осады Безье перебили двадцать тысяч еретиков. Но все это теперь далекое прошлое.

– Не слышал, чтобы катаров называли bons hommes, – сказал Эд.

– Это самоназвание, – пояснил месье Вивье. – Их секта во многом так и осталась непонятой.

Вернулся месье де Набан с большим гроссбухом.

– Насколько я помню, они считались еретиками, – сказал Эд. – Папа еще объявлял на них Крестовый поход.

– Верно. Позвольте спросить, вы сами верующий человек? – Меня воспитывали в католической вере, – ответил Эд, – но, боюсь, я некоторым образом отпал.

– Отпали? Вы больше не верите?

– Я больше не верю.

Месье де Набан, не понимавший по-английски, затараторил что-то другу на местном диалекте.

Месье Вивье повернулся к Эду:

– Он говорит, вы приехали за вином. Мне не следует утомлять вас опасными глупостями былых времен.