Правосудие королей - Ричард Суон

Вонвальт улыбнулся.

– Благодарю вас за помощь, Тимотеус. Но, пожалуйста, не стоит из-за меня подвергать себя опасности. Я не перенесу, если с вашей сенаторской особой что-то случится.

– Довольно наставлений, матушка, – ворчливо пожурил его Янсен. Я впервые увидела, как его хладнокровие поколебалось. – Я буду делать то, что пожелаю, во славу Двуглавого Волка.

Вонвальт помрачнел.

– Я не знаю, что произойдет в ближайшие день или два, но в одном уверен: ничего славного нас не ждет.

* * *

Мы попрощались с сенатором и его свитой и расстались с ними ближе к вечеру. К тому времени, когда мы наконец добрались до Долины, уже стемнело, и я сильно устала от целого дня скорой езды.

– Мэр Саутер вас разыскивает, – окликнул нас сэр Радомир, когда мы въехали в Вельделинские ворота. Он стоял на торхаусе – весь день шериф готовился к обороне города. В свете пляшущих огней жаровен он выглядел мрачным и уставшим.

Вонвальт вздохнул. Я заметила, что он избегал лорда Саутера. Мэр, по понятным причинам, очень переживал за судьбу своего города, но от этого его постоянные расспросы раздражали не меньше.

– Хелена, Дубайн, – обратился к нам Вонвальт, – отправляйтесь к дому мэра. Расскажите ему все, что он захочет узнать. Насколько могу судить, нет необходимости утаивать от него что-либо из того, что мы обсуждали сегодня.

– Как скажете, – угрюмо сказал Брессинджер.

– А вы куда? – спросила я Вонвальта, когда мы проехали мимо него.

– Я собираюсь найти Правосудие Августу и выяснить, не узнала ли она за сегодня что-нибудь новое, – несколько сдержанно сказал он.

– Не утруждайте себя, – крикнул сверху сэр Радомир. – Она выехала из города на разведку.

Губы Вонвальта сжались в тонкую линию.

– Ладно. Тогда я буду в моих покоях в здании суда.

– Вы ведь не собираетесь завтра продолжать процесс? – недоверчиво спросила я.

– Конечно, собираюсь. Я не позволю Вестенхольцу перечеркнуть все, чего мы так упорно добивались. Именно потому, что он близко, мы и должны продолжить. Закон есть закон; день, когда мы забудем о нем ради кровопролития, станет днем, когда мы забудем самих себя.

С этими словами он направился к зданию суда, предоставив нас той долгой, бессонной ночью самим себе.

Суд действительно продолжился на следующее утро. Удивлялась этому не я одна. Сэр Радомир и его стражники весь прошлый день заготавливали стрелы и снаряды, проверяли на прочность городские ворота – а ворота Сегамунда закрыли впервые за много лет – и набирали в свои ряды вооруженных добровольцев из числа жителей города. Эти приготовления никак не могли остаться незамеченными.

Однако, несмотря на все, городской совет не делал никаких официальных заявлений. Все-таки намерения Вестенхольца оставались неясными. Мы ждали худшего, но не все поступали так же. Большая часть города продолжала жить своей жизнью, и к тому времени, когда мы вернулись в здание суда, улицы, как и всегда, наводнили толпы людей, занимавшихся своими повседневными делами.

Я сидела на скамье обвинения с раскрытым журналом и быстро строчила в нем пером, однако между моими мыслями и рукой не было осознанной связи. Как и вчера, я могла думать лишь о нависшей над нами угрозе.

Гарб продолжал гнуть ту же линию, что и вчера, обличая Вонвальта и Орден магистратов, а не разбирая дело своих подзащитных. Его аргументы были неумны, всецело раздражали и не имели никакого отношения к делу. Видимо, именно поэтому они так эффективно действовали на тех, кто присутствовал в зале суда.

– Задумайтесь, сидящие здесь, – говорил Гарб своим раскатистым басом. – По какому праву этот человек, этот дворянин, владеющий дорогим особняком на Вершине Префектов в Сове, осуждает моих подзащитных? Он не знаком с тонкостями жизни в Долине Гейл. Он не живет среди нас; ему не ведомы наши порядки. Он попытается впечатлить вас и сбить с толку книгами, написанными членами его Ордена, и он попытается настроить вас против моих подзащитных при помощи изощренных и заумных тонкостей законов. Он будет настаивать, чтобы вы повесили троих человек не потому, что он прав, а потому, что считает, будто познания в философии, теории права и других книжных науках делают его умнее вас.

Леди и джентльмены, вы не обязаны подчиняться этому человеку лишь потому, что он Правосудие. Какое бы впечатление он на вас ни производил, он разбирается в людях ничуть не лучше вас. Доверяйте своей интуиции, не поддавайтесь влиянию его колдовских методов и аргументов; пусть они основаны на законах, они только кажутся убедительными. Правосудие – всего лишь человек из плоти и крови и отличает хорошее от дурного ничуть не лучше вас.

Эти аргументы злили нас еще и из-за возмутительного лицемерия защитника. Гарб тоже был богатым и ученым человеком, и ему были доступны все жизненные привилегии, которые давали деньги и знания. Однако он молол языком так, словно происходил из вилланов, принадлежал нижайшему из классов и между походами в здание суда пахал землю. Его могли раскусить и я, и Вонвальт, хладнокровно сносивший поток помоев, которыми его поливал представитель защиты. Но меня беспокоило, что эти очевидные апелляции к предрассудкам простых людей все-таки действовали на них. Если бы суду позволили продолжиться и дальше, я бы искренне забеспокоилась, сможем ли мы одержать победу – и это при том, что у нас на руках было три письменных признания.

– …и давайте не будем забывать, леди и джентльмены, что сама практика наделять Правосудий властью определять виновность или невиновность человека уже уходит в небытие – и не просто так. Вскоре все люди будут судимы коллегией равных им, а не прихотью одного человека…

Гарба прервали, и в других обстоятельствах я была бы этому рада. Но виной тому стал колокол в здании стражи, забивший тревогу. Поскольку он находился на одной улице со зданием суда, его звон, сотрясший морозный утренний воздух, прозвучал оглушительно громко и привлек всеобщее внимание.

Вонвальт резко повернулся к сэру Радомиру.

– Войско из Кругокаменска, – сказал шериф, широко выпучив глаза. – Должно быть, оно уже здесь.

Зал тут же наполнился взволнованной болтовней. Мы покинули скамью обвинения, не церемонясь и не спрашивая разрешения, и поспешили наружу. Я сразу же увидела, что тяжелая железная решетка Вельделинских ворот уже опущена. Через нее смогли бы пробиться лишь самые упорные осаждающие и только с помощью крепких осадных орудий. На стенах города толпились стражники в горчично-желтых с синим сюрко Долины Гейл. Жиденький серый свет тусклого утреннего солнца поблескивал на их шлемах и наконечниках копий. Среди стражников я увидела одинокий неподвижный силуэт, закутанный в потрепанный вощеный плащ.

– Там Реси, – сказал Вонвальт, указывая на нее. За нами из здания суда, как из бутылки, полилась толпа людей.