Хроники Престижного района - Светлана Гершанова

Пришёл из армии, комнату получил. А как дальше жить — не знаю. Ну, дружки появились, детдомовские. Чуть в тюрьму не угодил. Дед пришёл, а у меня пьянка. Увёз к себе, спросил:

— Хочешь жить со мной, или самостоятельности захотелось?

— А можно?

Ну, поменял он свою квартиру и комнату мою. И в институт заставил просто, я не хотел. А после института привёл на эту фирму, ждал в скверике, возьмут, не возьмут… взяли.

Как бы он радовался, что я стал главным инженером! Год всего не дожил…

Теперь Алёна ещё и жалела его всей душой. А он видел в ней только подростка, умного не по годам, всё схватывающего на лету. И была Катя, Катя. К ней можно было подойти в любую минуту:

— Пойдём, выпьем кофе?

Или:

— Ты ещё не обедала?

Или позвонить вечером:

— Девочки, вы ещё не ушли? У нас воробей запрыгал, наконец, подобрал я нужную пружину…

Выставка приближалась неумолимо. Разослали рекламу, именные приглашения. Не рассчитывали на своих, заключили договор с дизайнером. Выбирали долго, опять взяли молодого, работы понравились, необычные, странноватые.

Он зашёл в демонстрационный зал, и вытащить его оттуда было невозможно.

— Наш человек! — Сказала Таня.

Появились кинооператоры, оборудовали монтажную. На большом плане выставочного зала появлялись всё новые и новые необычные вещи…

И тут из отдела кадров позвонили Тане:

— А вы знаете, что у Славы юбилей? Тридцать лет, круглая дата!

Он и сам не вспомнил бы за этой каждодневной суетой. После ухода Деда вся его жизнь сосредоточилась на фирме. И на Кате с её семейством…

Проблем хватало. Птиц надо было раскрашивать вручную. На опытную партию хватало своих художников, а на серию надо набирать, отбирать, учить. И не в Питере, в Пскове. Это сейчас занимало его больше всего остального, не считая выставки. Организовать школу, найти преподавателей…

Однажды в двенадцать часов позвонила Катя:

— Слава, ты не очень занят? Пойдём, попьём кофейку.

Для неё он был свободен всегда.

В столовую вошли вдвоём. И он остолбенел. Столы под белоснежными скатёрками, закуски, шампанское на каждом столе. Разноцветные шары. И вся фирма в полном составе:

— С днём рожденья, с днём рожденья, с днём рожденья тебя!

И цветы, и все такие родные — его единственная семья…

Потом Таня поздравила его торжественно под общие аплодисменты. И вдруг из толпы вышла Алёна с большим роскошным попугаем. Хохолок на голове, длинный хвост, краски гармонично сочетаются. Он был стильным, художники не зря ели свой хлеб. И вдруг он взмахнул прекрасными крыльями, опустил их, склонил головку на бок и заговорил голосом Толика:

— Дорогой, уважаемый Станислав Анатольевич…

Зал замер на секунду. Это было так неожиданно, сюрприз готовился в строжайшей тайне! А потом — смех, аплодисменты, и Алёна подняла руку — дайте попугаю договорить!

И он произнёс прочувствованную речь с пожеланием здоровья, счастья, невероятных успехов!

И Алёна поднесла к нему попугая:

— Это — вам. С днём рождения!

Праздник продолжался. Раздвинулся небольшой занавес, и, за ним оказался небольшой оркестрик, четверо парней, живая музыка.

Было очень весело. Такая передышка в этой каждодневной гонке — выставка, выставка!

И бутылка шампанского на четверых, и можно потанцевать, пообщаться…

Алёна оказалась за столиком вдвоём со звукооператором. Слава сидел с Катей и Татьяной, и попугай покачивался на подставке, чтобы хвост не мешал.

Про Алёну все забыли.

Бутылку им открыл официант, налил два бокала. Толя приглашал её танцевать, пока были нормальные медленные танцы. А потом шампанское сделало своё дело. Танцы стали общими, молодёжная музыка и общее веселье! Толя сказал:

— Ты не обидишься, если я сбегу? Раз мы всё равно не работаем…

И Алёна осталась одна. Бутылка была почти полная. Она и пила её по глоточку, пока не выпила всю. Стало то ли весело, то ли хотелось плакать. Он забыл о её существовании. Танцевал с Катей и Таней, потом девчонки окружили его, и он танцевал с ними со всеми…

Всё смешалось, подходили к столикам взять бокалы и выпить под очередной тост. Попугай одиноко возвышался на пустом центральном столике.

А в уголке сидела Алёна и глотала слёзы. И вдруг вылила остатки шампанского в бокал и, пошатываясь, пошла к Славе.

Он стоял с Катей подальше от оркестра, у них в руках были бокалы — шампанское на треть. И Катя говорила ему, что без него фирма бы просто развалилась, и она, без его поддержки, никогда бы не справилась, никогда.

— Ты не представляешь…

Для него это были главные слова, она за все эти годы ни разу не говорила ему ничего подобного…

И вдруг к ним подошла Алёна. Она шла решительно, все расступались невольно. Музыка смолкла на какое-то мгновенье, или это всем показалось… И в тишине, повисшей вдруг, раздался её чистый, чуть дрожащий голос:

— Станислав Анатольевич! Ещё раз поздравляю вас. Я хочу выпить с вами… на брудершафт. Понимаете, я вас так люблю, полюбила с первого взгляда, ещё там, в кабинете у Виталия Васильевича. А вы… вам всё равно, да? Вы просто не замечаете, что я есть, ну и пусть! Я ничего, лишь бы вам было хорошо! Я всё для вас сделаю, только скажите!

Зал замер. Слава оглянулся. Это розыгрыш? Сейчас раздастся общий хохот… Но никто не смеялся. Первой опомнилась Катя.

— Алёна, девочка… не усмотрели за ребёнком, ты что, одна выпила всю бутылку? Сейчас я позвоню в гараж, отвезём тебя домой…

— Я сам её отвезу, если отпустите меня, как именинника.

— Тебе же нельзя за руль после шампанского.

— Да я не пил почти. Вызвони машину. Пойдём, Алёна. Ты всё сказала?

— Всё. Вы забыли попугая, что я вам подарила.

Он вернулся за попугаем.

Взял её за локоток. Крепко. И повёл к выходу. Зал молчал потрясённо. Все стояли там, где их застала эта детская выходка. Её так и восприняли, никто — всерьёз. Потом зазвучала музыка, и веселье продолжалось. Официант замечал, за каким столом кончалась бутылка, и там появлялась новая.

Незаметно ушли Катя с Таней, а неожиданный праздник ещё долго шумел в небольшом уютном зале, первый за время его существования.

Он усадил её на заднее сидение. Послушно дала себя пристегнуть. Молчала.

— Держи попугая.

Сел за руль. Ну, как её везти домой?

— Дома кто-нибудь есть?

— Баба Маруся.

— Она когда-нибудь видела тебя — такую?