Самый большой дурак под солнцем. 4646 километров пешком домой - К. Рехаге

Они не вернулись. Через несколько месяцев пару сотен заблудившихся существ подобрали в горах Син-Син-Ся. Скудный остаток экспедиции. Тысячи погибли. Пустыня и гнев войск хуэй сделали то, чего не удалось добиться лишениям Великого похода. Они предотвратили наступление армии коммунистов и почти полностью уничтожили ее.

Я иду по переулку мимо скал, изрисованных граффити. Я пытаюсь себе представить, что чувствовали солдаты семьдесят лет назад во время своего марша, но мне это не удается. Мимо меня с грохотом проезжает грузовик, и воздух как будто дрожит. Я останавливаюсь и делаю глоток воды.

И вот оно передо мной – Звездное ущелье. Нет, оно далеко не такое романтичное, каким представляется из названия. Пара дюжин низеньких домов, заправка, административное здание. Толстый мужчина в служебной форме стоит перед ним на солнце и смотрит на меня.

– Тоже фотограф?

Его зовут Абду, он отвечает за досмотр грузовиков. Когда грузовые машины приезжают в Син-Син-Ся, их содержимое взвешивают и проверяют.

– Гигиеническая инспекция, – поясняет он.

Абду любит фотографировать. Каждую свободную минутку он старается вырваться на природу со своей камерой. Когда он узнает, что я учился в киноакадемии в Пекине и у меня там был уйгурский друг по имени Абу, он в восторге достает телефон, и через секунду я слышу голос Абу.

Невероятно! Мы оба не можем поверить, что я посреди пустыни угодил к его родственнику. Он провожает меня до гостиницы и помогает мне разместиться в номере. Здесь тихо, просто и чисто, так, как в моем представлении должно быть в монашеской келье.

Душа нет. Для того чтобы помыться, люди едут в Хами, лишь немногие жители Син-Син-Ся живут здесь продолжительное время. Я обтираюсь тряпкой и падаю на кровать.

Телефон заряжается, и мне пришло сообщение от Джули: она снова в Мюнхене, у нее много дел, и она надеется, что со мной все в порядке. Звучит немного нервозно. Вот еще одно сообщение, от учителя Се. Он идет назад, он только что вышел из Хами. Он будет идти мне навстречу по шоссе. Когда мы встретимся?

Я открываю ноутбук, перекидываю фотографии с камеры и пишу в блоге длинные посты о последних днях. Потом я размышляю, не почитать ли мне на улице книжку. Все же не стоит. Я остаюсь валяться в кровати и играю в «Defense of the Ancients», противником мне служит сам компьютер. Игра кажется бессмысленной без подключения к Интернету и других игроков. Пока герои дерутся на экране, я думаю о скалах. О граффити. Наконец я засыпаю.

Утром я встречаю Абду. Он сидит на солнце, на лице у него выражение, как у короля.

– Абду, – зову я его, – мне нужна краска, лучше всего в баллончике!

Он довольно ухмыляется и трясет указательным пальцем:

– Я знаю, что у тебя на уме!

На следующий день я собираюсь в дорогу. Скалы Син-Син-Ся обогатились крупной надписью на английском и китайском: «2008-9-16. Пешком из Пекина в Бад-Нендорф».

Я использовал несколько полупустых баллончиков, а в конце дорисовывал кисточкой, держа в руке банку с краской. Когда я закончил, напротив стены остановился какой-то водитель и рассмеялся: один из китайских иероглифов был написан неправильно.

Я прощаюсь с Абду и тащу за собой кабутце мимо магазинов и мастерских, мимо маленького ресторанчика, где я вчера обедал, мимо заправки и последнего дома, и вот я снова оказываюсь в суровом окружении гор.

Син-Син-Ся остался позади.

Уже за первым поворотом нет ничего, кроме ветра, и мне кажется, что поселка и не существует, что это была иллюзия среди огромной пустоты, через которую я несу свои волосы и бороду. Я думаю об учителе Се. Я знаю, что он идет мне навстречу, но я понятия не имею, где он находится сейчас, его телефон выключен. Хами расположен в двухстах километрах отсюда, а он может быть где угодно в этом промежутке.

Вдалеке мерцает какое-то пятно. Как будто кто-то плывет по воде, медленно приближаясь ко мне. Но это не учитель Се с его тележкой, а маленький автомобиль. Я смотрю на него, и вдруг мне в голову приходит идея! Я ставлю кабутце, вытягиваю руки и машу ими.

Палатка установлена, еда разложена на земле, над нами полная луна. Учитель Се сидит в своей тележке с сигаретой в руке.

– Маленький шельма, – фыркает он, – они плохо смотрели, да?

Я рассказываю, как просил водителей оказать мне услугу. Те из них, которые ехали мне навстречу, должны были сказать мне, где они его видели. А попутные водители должны были передавать ему от меня сообщение, чтобы договориться о месте встречи. Реакция у всех была разной.

– Если вы такие хорошие друзья, – выразил один из них свое удивление, – почему же вы идете не вместе?

Этой ночью в темноте часто раздается смех учителя Се. Я рассказываю ему о том, как я провел время у родителей Джули, и хотя я стараюсь представить все в выгодном свете, он все равно ругает меня:

– Ты должен был привести в порядок волосы и бороду! Не будь таким упрямцем!

Он рассказывает мне о своих планах:

– Еще пару лет я поскитаюсь, а потом уйду на покой. А ты скорее доберешься до Германии, женишься на своей любимой и вернешься с нею в Китай. – Он смотрит на меня с ухмылкой. – А потом вы нарожаете детей, а я приду к вам в гости и буду с ними играть!

Утром мы прощаемся, он раскидывает руки, чтобы обнять меня. В уголке рта у него дымится сигарета, он хлопает меня по спине. Я удивляюсь, какими твердыми оказываются его плечи.

– Будь осторожен, маленький шельма, – говорит он и еще раз напоминает мне, что самым опасным в этой части пустыни являются ветра. Однажды его перевернуло вместе с тележкой. Знаю ли я почему? Небо хотело поиграть с ним. Он смеется. Потом он указывает на дорогу. Пора идти.

Я делаю несколько шагов и оборачиваюсь. Он стоит около своей тележки, изящное, прямое как палка создание со шляпой на голове. Он достает изо рта сигарету и машет мне рукой.

Я иду дальше и снова оборачиваюсь. Он стоит не шелохнувшись. Издалека он кажется еще меньше и загорелее. Вот он превращается в маленькую фигурку на горизонте, за его спиной возвышаются черные горы.

– До свидания, большой шельма! – кричу я, и ветер приносит ко мне его голос. Он ничего не сказал, а только рассмеялся своим тявкающим, хриплым смехом.

Я смотрю вперед и вижу серое полотно дороги, которое привело меня сюда от самого Пекина. Со странным чувством на душе я шаг за шагом переставляю ноги. Мне грустно.

Следующие дни даются нелегко. Пустыня стала красной, тишину перебивают только ветер и шум грузовиков. Кабутце дважды ломается, и я кричу в небо от злости.

Я устраиваю лагерь на холме. Он расположен впритык к шоссе, и сначала я хотел поставить палатку за ним, чтобы меня не было видно с дороги. Но, пока я тащу кабутце через гальку, мне приходит идея, как красиво будет вечером смотреть на окрестности с высоты. Поэтому я поднимаю свои вещи на холм.