Гобелен с пастушкой Катей. Книга 3. Критский бык - Наталия Новохатская

Итак, сомнительный первый пункт самоанализа разрешился блистательно! Я непрестанно угрызалась, что наделала славных дел по чистой случайности, без участия труда и доброй воли, ан нет! Обождала бы ровно один день и получила бы чистый позитивный результат. Плоды розыскных усилий преподнёс бы личный информатор, с именами, адресами, и родственными связями, на том самом блюдечке с голубой каемочкой. Случайности и совпадения обрели бы законное место в достойной картине и поимели должный коэффициент наряду с недочётами в работе.

Как то, или конкретно же. Ходила работница хренова по горячим местам, всех вокруг замучила дурацкими вопросами и вздорными выдумками, а слона, то бишь Гончарика А.И., вовсе не приметила. Если бы… Приметила первого, запомнила вместе с курицей, наводила о нём справки, но самого деда постыдно забыла оппросить, и нос от него воротила. Мол, не в себе дедуля, толку от него, как от подопечной курицы! Вот она моя личная награда, никому не расскажу, буду любоваться триумфом в гордом одиночестве. Помни, Катя Малышева, что ты не просто человек, но, увы, не слишком умный! Временами.

Однако следующие полчаса добавили к триумфу разума мелкий штрих, выяснилось, что по части интеллектуальных достижений я вовсе не чемпион и даже близко не стояла. Прибравши наконец прихожую и откушавши остылого кофе с завалявшимся куском сыра, я вспомнила, что предыдущим вечером взволновала подругу Веру, заявила, что могу потеряться на просторах столицы, а отбоя не дала.

Конечно, Веруня в тот момент была занята священным делом, домашней стиркой, и вполне могла забыть не только, что подруга отправилась в опасный рейс, но и собственные имя с фамилией. Пожалуй, весь подлунный мир грезился ей в майках, носках, мужских трусах и веревках для просушки.

Тем не менее, раз со со мной ничего экстраординарного не стряслось, то нужно было доложить Верочке. Стыдно признать, но в последние недели я почти забыла о её существовании, слишком разными жизненными путями мы следовали. Время позволяло, и я звякнула Верочке на службу. Там, по крайней мере, не ожидалось оладий к ужину или груды грязного белья, которые могли вмешаться в нашу беседу.

Научный институт, где Веруня упорно продолжала служить за смехотворную зарплату, имел единственное преимущество. Платили точно по работе, а её не было и не предвиделось. Дамы сидели за пустыми столами, осуждали трудные времена и гадали, как жить с семьей на мизерные деньги. Правда, когда одна из них покинула горький казённый клуб и стала зарабатывать реальные деньги частным образом, то её дружно осудили вместе с временами, девушка вроде бы предала идеалы бедности и честности. Знакомые напевы.

У нас с Верочкой регулярно возникали разногласия по этому пункту, но наша 25-летняя дружба сумела выдержать. Веруня великодушно разрешила мне следовать оригинальным путем, извиняя эксцентрические взгляды подруги отсутствием семьи и связанных с ней сложностей, сытый голодного не разумеет. Парадоксальность собственных умозаключений Веру не волновала, хотя я не могла понять, отчего наличие семьи мешает одному из супругов отправиться на вольные заработки, тем временем вторая половина пары может сидеть на госхлебах и ждать у моря перемены погоды. Это к вопросу, что будет, если прошлое вернется и Фортуна улыбнется.

На сей раз Веруня приветствовала меня с рабочего места, заявила, что сидит одна и прямо сейчас ушла бы, но сердце подсказало, что можно повременить. И вот пожалуйста, объявилась поганка Малышева, ну и как дела?

Поганка Малышева заверила, что Вера может успокоиться, с нею, с поганкой всё в порядке, а как там панталоны с носками? И вообще не мешало бы увидеть друг дружку. Верочкин ответ слегка меня озадачил. Было слышно, хотя и не видно, что Вера не думала волноваться на мой счет, и о просьбе запомнить маршрут забыла в тот миг, как положила трубку, но… Явственно слышалось, что Веруня рада со мной поговорить, но отнюдь не обо мне. В голосе подруги проскакивали рассеянные нотки и некое сомнение.

– Ладно, выкладывай, что у тебя, – наконец догадалась я. – Консультирую бесплатно.

– Хорошо, Малышева, я тебе откроюсь, потому что больше некому, но при условии – никаких куриных мозгов, – ультимативно заявила Вера.

Что и говорить, сплошная mea culpa, в недавнем разговоре на финансовые темы я позволила себе нелестные кухонные формулировки, чем Веруню грубо уязвила. Пришлось пообещать подруге, что в данной беседе куриные мозги не будут фигурировать ни под каким соусом. Затем Веруня подумала и призналась.

– Понимаешь, сдается мне всё больше и больше, что я совершила служебную бестактность, – таинственно доложила она.

Далее Верочка поведала, в чем бестактность заключалась. Оказывается, один из коллег, старший научный сотрудник по фамилии Рулло подался в челноки, и его появления в стенах научного учреждения стали беспорядочными. По летнему времени и общей безалаберности зарплата и отпускные суммы того самого Рулло завалялись у Верочки. Далее наша Вера отправляется в полёт финансовой мысли, вкладывает деньги Рулло в очень солидный фонд, чтобы прокрутить, а навар взять себе. О том, что замысел оказался не совсем удачным, Вера отчасти догадалась, земля полнится нехорошими слухами о надёжности подобных фондов, и куриные мозги были упомянуты не на пустом месте. В принципе заявлено надежное обеспечение, фонд называется «Белоснежка», реклама прошла по телевизору, Вере показалось… И что теперь делать, если Рулло объявится, а фонд накроется?

– Сухари сушить, – я бессердечно ответила цитатой из бессмертного фильма «Берегись автомобиля». – Я иногда ящик включаю, видела рекламу, там блондинка в белых розах цвета недавней утопленницы, потом они превращаются в лампочки и разлетаются как мыльные пузыри? Это и есть твоя «Белоснежка»?

– Ты скажешь тоже, утопленники, мыльные пузыри, изврат какой-то, – Вера вступилась за рекламу. – Красивая картинка, вся в белой гамме, цвет надежды, вот мы с Мариной и соблазнились. Вложить вложили, а теперь…

– Позволь спросить, с какой Мариной, с Валькиной женой, что ли? – сухо полюбопытствовала я.

Ах вот оно что, вот откуда ветер дует, не так проста супруга у Валечки, как он её малюет. Марина догадалась, что докладывать о финансовых аферах лучше не впрямую, а через посредника. Уговорила Веру посоветоваться со мной в надежде, что я придумаю, как доложить Вальке об их подвиге, и приму на себя первые раскаты семейного скандала. Всё правильно, если считать от конца к началу, то этот брак – дело моих рук и кружева мадам Случайности. Искали с Валькой пропавшую Веру, а нашли ему в жены её другую подружку.

– Да с нею, но самое плохое, что Марина тоже не совсем своё вложила. У них дома завалялись конторские деньги, – призналась Вера. – И что теперь?

– Когда высушите сухари, то обваляйте в них, знаешь что? – я очень хотела удержаться, но не смогла.

– Жестокая ты женщина, Малышева, ты же обещала, – кротко посетовала Веруня, вникнув в подоплёку моего кулинарного экспромта. – Значит, теперь мне в тюрьму, а Марине – в крематорий? Она боится, что муж её убьёт. Мой-то точно ни копейки не даст и передач носить не будет.