Красный монарх: Сталин и война - Саймон Себаг-Монтефиоре

– Ты вставляешь палки мне в колеса, предатель! Я сотру тебя в порошок!

Несмотря на эту маленькую неудачу, он очень гордился своим колоссальным успехом. Через четыре года после Хиросимы у Сталина появилась своя атомная бомба.

Берия и Маленков были довольны. Они вернули расположение Хозяина.

* * *

Сталин вызвал Хрущева из Киева. «Конечно, я не мог не чувствовать тревоги», – признавался позже Никита Хрущев. Поводов для страха было предостаточно. Вознесенского и Кузнецова в это самое время пытали в подвалах Лубянки.

Хрущев позвонил Маленкову.

– Не беспокойся, – посоветовал Маланя. – Я не могу сказать, зачем тебя вызывают, но даю слово, что тебе нечего бояться.

Никита Сергеевич Хрущев правил Украиной с 1938 года. Перед войной он безжалостно уничтожал кулаков, во время войны и после нее громил украинских националистов и униатских епископов.

В феврале 1948 года Хрущев вновь организовал высылку из деревень ненадежных элементов. По его инициативе был арестован почти миллион человек. По своим масштабам и жестокости это колоссальное преступление вполне сопоставимо с депортацией кулаков в тридцатые годы. Неудивительно, что на старости лет, уже на пенсии, Хрущев говорил: «У меня руки по локоть в крови».

Никита Хрущев, лысый и круглый, как ядро, ходил у вождя в любимцах. Говорил он очень просто. Наверное, поэтому его лесть казалась Иосифу Виссарионовичу искренней. Сталин считал этого энергичного руководителя полуграмотным крестьянином. «Хрущев так же невежественен, как эфиопский император», – однажды сказал он с улыбкой Маленкову. Однако славившийся проницательностью вождь знал и сильные стороны своего фаворита. Ему нравились в Хрущеве «глубокий натурализм, чистая мужская сила, настойчивость и хитрость, здравый смысл и сильный характер». «Его нужно держать на коротком поводке», – задумчиво говорил порой Сталин.

Приехав в Москву, Хрущев первым делом поспешил в гости к Берии в надежде, что тот его успокоит. Среди сталинских придворных постепенно росло чувство локтя. Лаврентий Павлович тоже заверил Никиту, что ему ничего не угрожает.

Они оказались правы. Сталин назначил Хрущева секретарем ЦК и хозяином Москвы. Он сообщил своему любимцу, что дела в стране обстоят не очень хорошо.

– Мы раскрыли заговор в Ленинграде, – сообщил вождь. – Москва тоже кишит антипартийными элементами.

Сталин хотел, чтобы Хрущев навел в столице порядок.

– Это работа для провокатора, – ответил Никита Хрущев.

Иосиф Виссарионович понял, что фавориту новое задание не по душе, но спорить не стал. Вскоре он поставил его во главе сельского хозяйства Советского Союза.

Порвав связи с ленинградцами, резко ослабив Молотова и Микояна, вождь понял, что Маленков и Берия, эти два самых больших негодяя в его окружении, стали теперь главными кандидатами на наследство. Хрущева он вызвал как раз для того, чтобы создать им противовес. Однако этот план не мог быть успешным, потому что Хрущев, Маленков и Берия стали неразлучными друзьями. Хрущевы и Маленковы жили в одном доме в переулке Грановского. Около дома постоянно стояла машина Берии, чтобы отвезти их в гости к другу.

Эти трое друзей позволяли себе посмеиваться над планами вождя и в то же самое время доносили ему друг на друга. После того как Маленков не сумел справиться с невыполнимым заданием – поднять сельское хозяйство, – Сталин поручил его Андрееву. Тот взялся за дело засучив рукава, но был дискредитирован. Ему пришлось отречься от ошибочных взглядов. Это стало закатом его карьеры. Сейчас за сельское хозяйство отвечал Хрущев. Однако и его на этом поприще ждали не розы, а острые шипы. План Никиты Сергеевича по созданию гигантских сельскохозяйственных предприятий едва не привел к катастрофе. Сталин, Берия и Маленков заставили его публично покаяться. Молотов и Маленков хотели уволить Хрущева, но Берия, явно недооценивавший этого «круглоголового дурака», спас его.

Сталин тоже решил защитить Никиту Сергеевича. Он постучал его трубкой по лысой голове и сказал с улыбкой:

– Пустая!

7 декабря 1949-го Сталин вернулся в Москву из Нового Афона, где проводил большую часть отпусков в последние годы. Он спешил в столицу, чтобы успеть на два очень важных мероприятия: встретить нового руководителя Китая, Председателя Мао Цзэдуна, и отпраздновать собственное семидесятилетие.

В полдень 16 декабря поезд Мао прибыл на Ярославский вокзал. Китайского лидера встречали Молотов и Булганин, очень импозантный в своей маршальской форме. Визит начался так же неловко, как и закончился. Мао пригласил встречавших его русских пообедать с ним в поезде. Молотов отказался, китайский лидер оскорбился. Это положило начало череде обид, таких же монументальных, как Великая китайская стена. Высокого худощавого Мао, изрядно напуганного величием Сталина и одновременно чувствующего презрение к его постоянному недостатку поддержки, отвезли на одну из сталинских дач, в Липки.

В 6 часов вечера того же дня в Маленьком уголке состоялась первая встреча Председателя Мао и генералиссимуса Сталина. У этих двух титанов-коммунистов двадцатого столетия было немало общего. Оба были поэтами, фанатиками и параноиками. Оба вышли из крестьян и сейчас правили огромными империями. Оба слегка помешаны на истории своей страны. Оба легко и непринужденно посылали на смерть миллионы подданных. Оба, наконец, были дилетантами в военном деле и мнили себя гениальными полководцами.

Сталин и Мао встретились в Москве, чтобы осуществить самый страшный кошмар Соединенных Штатов Америки – подписать советско-китайский договор о дружбе. Этот союз станет последним значительным достижением Сталина в международной политике.

У Сталина и Мао была общая цель, но они не доверяли друг другу. Оба считали себя гениями и следили друг за другом с олимпийских высот своего величия.

Мао пожаловался, что его долго «отодвигали в сторону».

– Победителей не судят, – заявил Сталин. – С какими идеями или пожеланиями приехали?

– Мы приехали закончить важное дело, – ответил китаец. – Оно должно быть одновременно и прекрасным, и изящным.

Наступило неловкое молчание. Сталин не понял этого загадочного намека на договор о дружбе и взаимопомощи, который должен иметь и символическое, и практическое значение. Соглашение призвано помогать выполнению важных задач как для мировой революции, так и для Китая. Первой задачей Иосифа Виссарионовича была защита советских завоеваний на Дальнем Востоке, обговоренных в Ялте и подтвержденных в советско-китайском договоре. Он готов был подписать новое соглашение, если в этих вопросах оно не будет противоречить старому. Мао же хотел спасти лицо, прежде чем ратифицировать договор и уступать Советскому Союзу китайские территории. Обстановка стала патовой. Мао Цзэдун предложил вызвать Чжоу Эньлая, своего премьера. С его помощью Мао надеялся сдвинуть переговоры с мертвой точки.