Никогда не называй это любовью - Дороти Иден

– О, да это же сама Китти О'Ши!

Две женщины, проходившие мимо, тут же остановились и уставились на Кэтрин.

– Ха, вышла себя показать! – проговорила одна из них нарочито громко, чтобы Кэт их услышала.

Женщины присоединились к парню, и вся троица зашагала рядом с Кэтрин. Она ускорила шаг. Их грубый смех и безотрадные выкрики перекрывали даже яростные порывы ветра.

Но ей не следует волноваться из-за этого. Они слишком молоды, глупы и невоспитанны. В один прекрасный день, может быть, они узнают всю правду и по-иному будут думать о ней. Что, впрочем, тоже мало беспокоило ее. Кэтрин продолжала быстро идти с гордо поднятой головой, надеясь, что они устанут со своей глупой игрой. Когда же они начали передразнивать ее походку, Кэтрин все-таки не выдержала и крикнула им:

– Вы донимаете меня! Умоляю вас, перестаньте!

Она посмотрела на их ухмыляющиеся, раскрасневшиеся от ветра и веселья физиономии и не успела отвернуться, как одна из женщин нагнулась и в Кэтрин полетел комок грязи.

Ее лицо и пелерина были испачканы. Она с изумлением взглянула на преследующую ее троицу. Она была потрясена. А те как в ни в чем не бывало непристойно хохотали. Ей безумно хотелось выбранить их за безобразное поведение, но она заметила других прохожих и решила промолчать, ибо люди начинали останавливаться, разглядывая ее грязное лицо и одежду. Ей еще не приходилось оказываться в подобных ситуациях. Сцена воистину была отвратительной. Кэтрин пришлось поскорее удалиться, она старалась не бежать, а уйти от всех этих зевак с достоинством и высоко поднятой головой. Она вспомнила, как однажды говорила Чарлзу: «У меня длинная шея, и я смогу высоко держать свою голову».

Но проще было сказать это, нежели сделать. К преогромному несчастью, Чарлз стоял в прихожей, когда она наконец возвратилась домой. Она, стараясь не показывать ему лицо, что-то пробормотала о холоде и ветре. Но неужели она надеялась скрыть от Чарлза правду под таким предлогом? Он, конечно, заметил, что ее лицо испачкано грязью.

– Кэт, что случилось? Слезы… эта грязь… – Его лицо стало каменным. – Что произошло?!

И ей пришлось рассказать ему о своем неприятном приключении. Она постаралась смягчить свой рассказ.

– Как бы мне хотелось, чтобы их выпороли! Ну, ничего, я добьюсь этого, – произнес он злобно, но спокойно. – А зачем ты выходила из дома?

– Разве я узница? Или должна от кого-то прятаться?

– Ты измучила себя чтением этой проклятой газетенки. А теперь подвергаешь себя оскорблениям, выходя на улицу. И это после того, как я отказался выйти на место дачи свидетельских показаний, чтобы разделить с тобой твою печаль!

Сказав это, он неожиданно заключил ее в объятия.

– О Кэт, милая Кэт, я не сержусь на тебя. Но видеть дорогое лицо все в грязи… – Он достал платок и. начал вытирать ее лицо. – Я намерен свернуть кое-кому шею, и в первую очередь этим деревенским негодяям!

На следующий день, несмотря на все напасти и расстроенные после безобразного происшествия чувства, Кэтрин опять прочитала «Таймс».

Все в конце концов решилось.

Мистер Локвуд попросил об условном решении суда, вступающем в силу с определенного времени, если оно не будет оспорено и отменено до этого срока, и становящемся совершенно ясным и окончательным через полгода, и с полной уверенностью потребовал, чтобы дети до совершеннолетия находились под опекой его клиента.

Ну, как они могли отказать Вилли? Как?! Ведь Клер и Кэти были зарегистрированы как его дочери, и у судьи, независимо от того, тронула его оскорбленная невинность капитана О'Ши или нет, не было иного выбора, как следовать статьям закона. Младшие дети никогда не останутся под опекой виновной стороны, а поскольку ответчица отказалась от возражений по иску, то тем самым она автоматически признала свою виновность. Что касается соответчика, то его описали лишь как человека, «который воспользовался преимуществом гостеприимства, оказанного ему со стороны супруга, чтобы совратить его жену».

Кэтрин мерила шагами комнату, скомкав в кулаке ненавистную газету. При этом она громко говорила, даже не осознавая, что разговаривает сама с собой:

– Не было никакой пожарной лестницы на Мединна-Террас! Ах, эта злобная женщина! Да она же от начала до конца все выдумала или рассказывала то, о чем ее попросили, поскольку вряд ли эта деревенщина смогла бы сама додуматься до такой складной истории! А как они оклеветали Чарлза! О Боже! Миссис Петерс знала, что он просто осторожно выходил от меня, чтобы избежать скандалов со стороны Вилли, я сама просила его об этом! – Ее глаза наполнились слезами. – А Джейн, Джейн, которой я так доверяла!.. Зачитывая письмо Джералда, этот мерзавец просто воспользовался тем, что мальчик написал по своей неопытности и невинности, ничего не понимая, бедняжка! А несчастный Партридж! Ну зачем им все это понадобилось? Ну зачем они разнюхивали? Эти несчастные людишки никогда не знали, что такое любовь!

Дверь открылась, и в комнате появился Чарлз.

– Доброе утро, любовь моя. Ну как, мы будем завтракать?

– Чарлз, он же отнимает у нас детей!

– Зато в конце концов ты получила развод, – отозвался Чарлз и нежно поцеловал ее трясущиеся губы. – Разве я не просил тебя не читать эту газетенку?

Она с яростью высвободилась из его рук.

– Тебя совершенно не волнуют Клер и Кэти, да? Да как же можно допустить, чтобы Вилли забрал их к себе? Он же знает, что они – не его дети.

– Значит, он не получит их. Это всего лишь предписание суда, еще не доведенное до окончательной ясности.

– Он сделает это, несмотря на все мои протесты. Он и Анна. Анна выступила в суде с видом невинной овечки, и ее совершенно не волновало, какую рану она нанесет мне в будущем.

– Я всегда говорил, что, впутывая в это дело Анну, ты совершаешь ошибку.

– Нет, я совершила ошибку, послушав тебя и отказавшись от защиты. Ты читал последнее сообщение в газете?

– Я же просил тебя не читать газету!

– А я все-таки прочту тебе, что там написано. Вот, послушай! – И она, едва сдерживая слезы, прочитала следующее: – «Исход судебного разбирательства о разводе, возбужденного капитаном О'Ши, застал врасплох избирателей мистера Парнелла. Теперь все они склонны верить, что он все же сам смоет с себя обвинения, выдвинутые против него, и сможет отстоять свою моральную позицию. Люди пока настолько преданы ему, что не станут поднимать шум, однако все считают, что найдут способ оставаться ему верными, если ему удастся полностью оправдаться. Бытует мнение, что такого способа не найдется и он больше не сможет оставаться лидером…»

В дверь постучала Филлис.

– Мадам, я могу подавать завтрак?

Кэтрин посмотрела на Чарлза, застывшего, словно изваяние, возле камина.

– Да, Филлис. И побольше кофе, пожалуйста. Сегодня утром нам понадобится очень много кофе.