Повелитель теней. Том 2 - Лариса Куницына

в угол за кроватью. Вид у неё был почти безумный, и ему с трудом удалось добиться от неё ответов, но они его удовлетворили.

— Если он умрёт от яда, все сразу подумают на нас, — добавил король. — Но если он сгорит заживо на глазах у подданных альдора, никому и в голову не придёт обвинять в этом Сен-Марко. Особенно если до них дойдут слухи о том, что и у нас недавно были такие же смерти. Так вы можете это сделать?

— Да, — нехотя кивнул граф. — Мы можем доставить монету в луар. Но как всучить её Беренгару? Да ещё так, чтоб он не передал её никому, и имел при себе как раз в нужный нам день.

— Заставить его оставить монету у себя не так сложно, — заметил Филбертус. — Можно спрятать её в каком-нибудь украшении. Насколько я помню, он любит обвешиваться разными цепями и пряжками. К тому же в луаре мода на разные бряцающие украшения. Они их даже на сапоги нашивают.

— Вряд ли он ходит в одних и тех же сапогах каждый день, — с сомнением проговорил Раймунд.

— Вы правы, нужно что-то другое, что-то, что он мог бы надеть на одежду. Вот только как заставить его надеть это в нужный нам день?

— Что ж, — улыбнулся король, — это я смогу устроить. А пока, Филбертус, отправляйся к казначею, пусть он выберет какое-нибудь украшение, что-нибудь брутальное, что-то, что порадует нашего старого маршала. А вы, граф, подберите надёжного гонца, который отвезёт подарок в луар вместе с инструкциями. Вам известно, когда в луаре состоится ближайшее торжество, которое наш царственный брат альдор ознаменует пиром и обязательно пригласит на него Беренгара?

— Это несложно, ваше величество. Скоро день рождения альдорены. Она не любит охоту из-за своей тучности, равнодушна к турнирам, зато обожает пышные пиры с обилием различных блюд и дорогих вин. Мы вполне успеем к тому времени доставить означенный предмет в луар.

— Ступайте, мне нужно обдумать, как всё устроить. А вечером приходите ко мне. Я скажу, что делать.

— Слушаюсь, ваше величество, — поклонился граф и, метнув на Филбертуса мрачный взгляд, вышел.

Небо уже начало наливаться радующей глаз сапфировой синевой, когда из дверей небольшого городского замка выскользнул молодой человек в лёгкой кольчуге. Накинув на голову капюшон плаща, он быстро миновал длинную мрачную улицу, освещённую фонарями на кованых кронштейнах, и свернул на Королевскую улицу. За ним, так же закутавшись в плащ, шёл вооружённый до зубов оруженосец — необходимая предосторожность для прогулки по ночному Сен-Марко, даже не смотря на комендантский час.

Впрочем, на широкой улице было неопасно. По ней то и дело проходили патрули городской стражи. Молодому человеку дважды пришлось приподнять капюшон, чтоб сержанты могли разглядеть его лицо и, почтительно поклонившись, следовать дальше своим маршрутом. Анри Раймунд был в хорошем настроении. Он отказался от дружеской пирушки в обществе принца и ближайших друзей ради свидания с прекрасной Аламейрой. Её муж уехал по делам, и упустить такую возможность он не пожелал. Свидание прошло на редкость удачно, и он был слегка пьян не столько от вина, сколько от страсти.

Пройдя по ухоженной улочке неподалёку от Королевской площади, он вскоре оказался возле высоких ворот своего дома, но, вместо того, чтоб дубасить в них, поднимая на ноги слуг, свернул налево и остановился перед маленькой калиткой в ожидании, когда оруженосец достанет ключи и откроет замок.

В особняке Раймундов было тихо, огни погашены на ночь. Взбежав по узкой лестнице, предназначенной для прислуги, на второй этаж, Анри по коридору направился в свои комнаты. Оруженосец демонстративно зевнул и поднялся выше, где на чердаке у него была собственная каморка с окошком, выходящим на крышу, и встроенной в стену трубой от кухонного очага, что делало её достаточно светлой и тёплой.

Проходя по верхней галерее, Анри заметил внизу свет и, посмотрев вниз, увидел, что главный зал скупо освещён несколькими свечами, зажжёнными в массивном канделябре, стоящем на столе. Возле стола в кресле сидел отец и задумчиво смотрел прямо перед собой. Анри уже хотел пройти к себе, но что-то заставило его задержаться. Он заметил, что отец зябко ёжится под меховой накидкой, и его опущенные плечи и голова свидетельствуют о том, что он сильно чем-то удручён. Это было странно, потому что граф Раймунд был слишком сильным и гордым человеком, чтоб позволять себе проявлять свои чувства, даже наедине с собой.

Анри был встревожен, он собирался спуститься в зал, чтоб узнать, не случилось ли что-нибудь плохое, когда услышал внизу шаги. Конечно, это был Ортант, верный Ортант, которого называли племянником графа, а некоторые даже считали его бастардом. Но это была чушь. Анри знал, что Ортант — алкорец, а, следовательно, не мог находиться в кровном родстве ни с его отцом, ни с матерью. И всё же этот светловолосый мальчик вырос в их семье, и с раннего детства демонстрировал куда больше послушания и любви к графу, чем своенравный и иногда высокомерный родной сын. Впрочем, Анри всегда любил этого кроткого малыша и относился к нему, как к брату, потому, когда вырос, он спокойно отнёсся к тому, что Ортант стал правой рукой отца, предоставив ему, Анри, возможность вести жизнь рыцаря и придворного.

— Я принёс, дядя, — проговорил Ортант, подойдя к столу.

Он поставил перед графом небольшую шкатулку и открыл её. На красном бархате блеснула золотом какая-то безделушка.

— Дракон, — тихо проговорил отец, и Анри пришлось напрячь слух, чтоб разобрать это слово. — Последний дар старому другу. Смертельный дар.

— Я знаю, что вам нелегко, — заговорил Ортант, но граф поднял руку.

— Ты думаешь, что знаешь, мой мальчик, но ты будешь знать, когда приобретёшь такого друга, каким был для меня Беренгар. Мы с юных лет воевали вместе, прикрывали друг другу спину в бою, защищали друг друга в стычках и потасовках, делились радостями и печалями. Сколько дней и ночей мы провели вместе, уже и не вспомнить. А теперь я должен отправить ему этого дракона, который его убьёт.

Ортант стоял потупившись. Он всегда был очень чувствителен, хоть и умел скрывать это. Да и у Анри от последних слов отца по спине пробежали мурашки. Он с детства знал и любил Беренгара. И теперь…

— Купец здесь?

— Да.

— Пусть войдёт, и покончим с этим.

Граф откинулся на спинку кресла и придал лицу обычное надменное выражение.

Ортант на минуту вышел и снова вернулся в сопровождении невысокого упитанного мужчины в богатом наряде. Тот церемонно поклонился и выжидающе взглянул на главу тайной полиции.

— Я