Дневник Гуантанамо - Мохаммед ульд Слахи

После очередной игры в шахматы он отшвырнул доску в сторону.

— К черту твои ниггерские шахматы, эти жидовские шахматы, — сказал он.

— Вы что-то имеете против чернокожих людей? — спросил я.

— Ниггер не значит черный, ниггер значит тупой, — ответил он.

У нас было много подобных дискуссий. В то время среди них был только один чернокожий охранник, у которого не было права голоса. Когда он работал с Йодой, они вообще не разговаривали.

Йода презирал его. У него очень сильный характер: доминирующий, авторитарный, патриархальный и высокомерный.

— Моя жена называет меня козлом, — с гордостью рассказал мне он.

Йода в основном слушал рок-н-ролл и некоторые жанры кантри. Его любимые песни — «Die Terrorist Die», «The Taliban Song» и «Let the Bodies Hit the Floor». Он приносил с собой ноутбук и показывал мне клипы на военные песни. Я был поражен тем, как красиво можно поставить и снять пропагандистские ролики.

Еще охранники нелегально приносили свои ноутбуки и просили меня нарисовать, как я представляю себе их. Все это время в специальном лагере «Эхо» охранники скрывались за масками, которые они выбрали и поделили между собой, среди них были Дядя Сэм, Джордж Буш и дикое лицо, похожее на кошачье. Это было просто: я понимал, что, если нарисую их уродливыми, они расстроятся, а мне придется пережить последствия этого расстройства. Йода был счастлив, потому что я выбрал в качестве основы его портрета лицо, сильно похожее на Тома Круза, и внес пару своих штрихов тут и там.

Я никогда не видел его лица, потому что он уехал до того, как новые правила, позволяющие охранникам показывать свои лица, вступили в силу. Но як этому относился спокойно. В тот момент мне совершенно не хотелось видеть ничьи лица. Поначалу Йода был груб со мной: он вытаскивал меня из камеры и заставлял бежать в цепях, крича при этом: «Шевелись!».

— Ты знаешь, кто ты? — спрашивал он меня.

— Да, сэр!

— Ты террорист!

— Да, сэр!

— Так, давай немного посчитаем: если ты убил пять тысяч человек своим сотрудничеством с «Аль-Каидой», нам следует убить тебя пять тысяч раз. Но нет, ведь мы американцы, поэтому мы кормим тебя и готовы заплатить тебе за информацию.

— Так точно, сэр!

Однако после теста на детекторе лжи «капитан Коллинз» приказал охранникам быть со мной дружелюбными. Друзья Йоды начали относиться ко мне как к человеку. Мне нравилось обсуждать с ним что-нибудь, потому что он очень хорошо говорил на английском, хотя и всегда считал, что он прав.

— Наша задача — приспособить тебя! — говорил он мне с сарказмом. — Тебе нужна домработница.

Так как охранники копируют друг друга, мастер Люк копировал мастера Йоду.

Коллегой мастера Йоды был инспектор: он любил обходить мою камеру и смотреть, все ли находится на своем месте, сложена ли простыня под углом 45 градусов к матрасу и все в таком духе. Еще он постоянно осматривал душ, и, если он находил маленький волосок, оставленный там, он вместе с Йодой заставлял меня мыть все еще раз. Неважно, сколько раз я уже мыл, все должно было быть в идеальном порядке.

Коллега мастера Йоды особенно интересовался тем, как я мысленно слежу за календарем и как различаю день и ночь, несмотря на все попытки охранников перемешать все у меня в голове. Однажды они попытались убедить меня, что Рождество — это День благодарения, но я на это не купился.

— Это не имеет никакого значения, но я убежден, что сейчас Рождество, — говорил я им.

— Мы хотим, чтобы ты объяснил нам наши ошибки, чтобы мы избежали их, когда будем работать с новым заключенным.

Я объяснил столько, сколько нужно, но я уверен, что они допустят много других ошибок со следующим заключенным, потому что никто не идеален.

Коллега Йоды объяснил мне, что мое положение может стать хуже.

— Ты еще ничего не видел.

— Я уверяю вас, я не хочу видеть больше, — говорил я.

Возможно, он был прав, хотя и упустил один важный момент: никто из охранников не видел всего, что происходило со мной. В моей транспортировке участвовал Большой Босс, и он пользовался каждой возможностью избить меня в новом месте. Для него это явно не было проблемой, ведь бить меня ему позволили самые высшие власти Гуантанамо.

Коллега Йоды был единственным охранником, который не спал во время своей смены. Он сводил меня с ума, постоянно ошиваясь поблизости. Он любил удивлять меня посреди ночи, стуча в металлическую дверь моей камеры и заставляя меня принять душ и вымыть всю камеру. Я не должен был отдыхать больше часа: это один из самых важных способов сломать человека в заключении, потому что вы должны ненавидеть свою жизнь, своих охранников, свою камеру, своих следователей и даже себя. И именно этим занимался коллега Йоды, пока команда следователей и Йода не отдали новый приказ.

Большой Босс — белый мужчина 20 с небольшим лет, очень высокий, ленивый и с неспортивным телосложением.

— Мистер Икс — мой лучший друг, — рассказал он мне однажды.

— Как вы познакомились с Мистером Иксом?

Он не ответил и только улыбнулся, но продолжил говорить о Мистере Иксе и о том, как он издевался надо мной. Я всегда менял тему, потому что не хотел, чтобы охранники думали, что бить меня — это нормально. Я был рад, что охранники знали не обо всем, что со мной происходило; мне не было нужно, чтобы у этой банды была мотивация совершать преступления.

Большой Босс был самым жестоким охранником. В здании V 3 специального лагеря «Эхо» охранники регулярно нападали на меня, чтобы поддерживать меня в состоянии страха. Они приходили большой группой в масках, кричали и давали противоречивые приказы, чтобы я не знал, что делать. Они вытаскивали меня из камеры и повсюду разбрасывали мои вещи.

«Вставай… Лицом к стене… В последнее время ты слишком много отдыхал… У тебя есть Подушка… Ха-ха! Осмотрите камеру… Это кусок дерьма может что-то прятать… Мы нашли два рисовых зерна под матрасом… У тебя 20 секунд, чтобы убрать все на место!»

Игра заканчивалась, когда они заставляли меня потеть. Я знал, что у охранников нет приказа избивать меня, но этот использовал каждую возможность избить или сильно оцарапать меня. Не думаю, что он самый умный, но он был хорошо натренирован избивать людей так, чтобы не было следов. «Удары по ребрам болезненны и не оставляют шрамов, особенно если сразу после побоев приложить лед», — рассказал мне один из охранников. Большой Босс был жестоким и шумным, но, слава богу, очень ленивым. Он лаял только в начале своей смены и спустя совсем немного времени исчезал со сцены, чтобы посмотреть кино или пойти спать.

Большой Босс не видел в своей работе ничего плохого, наоборот, он очень гордился тем, что делает, и его сводило с ума, что он получает недостаточно за свою грязную работу.

«К черту следователей: мы делаем всю работу, а они получают деньги», — сказал мне как-то Большой Босс.