Хан с лицом странника - Вячеслав Софронов

— Расскажи, что слышал в Казани? Довольны ли они московским царем? Почему мало ружей привез?

— Казанские жители смирились с московским царем. Я сам слышал, как говорили многие из них, будто проживут при любом царе… — Кучум внимательно слушал рассказ визиря, но мысли его постоянно возвращались к песчинкам, мешающим в глазу, и визирь казался песчинкой, причиняющей боль и беспокойство, хотелось махнуть рукой, отогнать его, остаться одному.

— За ружья просят чересчур большую цену и мне пришлось потратить все, чтобы купить то, что хан видел…

— Купцы к нам, отчего не едут? — перебил его Кучум, не давая договорить.

Карача-бек чуть замешкался, кашлянул, но тут же нашелся:

— Они готовы приехать с разными товарами, если разбойники не разграбят в пути и будет разрешено торговать во всех улусах твоего ханства. Они готовы ехать…

— Готовы ехать! Разбойников испугались! Я что, их охранять буду?! Где их нет, разбойников? Ладно, не хотят те ехать, других пригласим. У нас нынче собрано много добрых мехов. Надо сосчитать, что даруги-данщики свезли. Займись этим… — Раздались шаги и покашливание подле шатра, и Кучум замер, не договорив. Карачу-бека в очередной раз удивило, как напряглось лицо хана, дрогнула рука. Но он быстро справился с собой, крикнув, — кто там топчется? Почему не заходите?

Полог откинулся и появилась голова Шигали-хана, затем его сына Дусая и последним вошел, посверкивая задорными глазами, Айдар.

— Здоровья пусть пошлет Аллах нашему достопочтенному хану и детям его. Да продлятся дни твои и пусть радость не покидает тебя, — затараторил, кланяясь низко, Шигали-хан. Он быстро просеменил на своих маленьких ногах к тому месту, где сидел Кучум и, упав на колени, поцеловал его левую руку, испачкав густо слюной. — Целуйте подошвы ног его, — повернулся к молодым бекам, — не видел мир более доблестного и великого хана и мы должны радоваться, что нам дозволено ходить по одной земле с ним, слышать его речи, видеть лицо его, сидеть на одном ковре рядом с ним. Целуйте! — и легонько подтолкнул Дусая. Тот, смущаясь, упал на колени, ткнулся носом в ханский сапог и, пыхтя, отполз назад.

Карача-бек наблюдал, как преобразилось лицо Кучума: в блаженной улыбке растянулись губы, и он весь расслабился, засиял. "Этот Шигали-хан готов и впрямь подошвы ему вылизывать, лишь бы получить то, что хочет. Всем известно — метит завладеть северными землями, где его трудно будет отыскать. Засядет среди болот и присвоит половину дани, которую соберет. Лиса так след не запутает, как он…" — С неприязнью думал он.

Айдар тоже коснулся губами ханского халата, незаметно утер губы, ощутив запах пота, исходивший от Кучума. Он не знал, зачем был приглашен, и с интересом разглядывал Карачу-бека, с которым ему еще не приходилось иметь дела.

— Услышал, что наш великий хан собирает молодежь на кингаш-совет и думаю своей дурной головой:

"Может и старый Шигали пригодится чем. Может, скажу хоть одно слово, которое поможет мудрому хану". Хоть и знаю, что не нуждается лучезарный хан в советах простых смертных. Свою мудрость он на небесах черпает. Воистину так…

— Хватит, хватит, — прервал, наконец, его излияния Кучум, — садитесь, коль пришли, — подождав немного, когда все рассядутся, остановил свой взгляд на молчаливом толстощеком Дусае, чувствующем себя неловко в ханском шатре, — скажи мне, Дусай, сын почтенного Шигали-хана, как вам без боя удалось заставить хана Немяна отдать сына своего в аманаты-заложники?

Дусай заерзал и, потупив глаза, промямлил:

— Испугался он воинов наших. Вот и все.

— Правильно говорит сын мой, — поспешил вставить слово Шигали-хан, — всем известна сила хана Кучума. Далеко правителям другим до него.

— Почему же тогда Немян не едет сам в Кашлык?

— Не знаю… — Пожал плечами Дусай. — Может, приедет еще…

— Надо отправить ему отрезанный мизинец его сына, — опять встрял в разговор Шигали-хан, — тогда никакие дела не задержат его.

— С Немяном разговаривал один на один Мухамед-Кул, ведь он был башлыком в походе, — подал свой голос Айдар.

— Возьмешь полсотни воинов, — кивнул ему Кучум, — поедешь к хану Немяну и скажешь, чтоб сам привез дань, которую должен платить каждый, проживающий на сибирской земле. Иначе не палец, а всю руку от сына получит.

— Слушаюсь, мой хан, — ответил Айдар, польщенный поручением.

— А ты, Шигали-хан, поедешь в степь к тестю моему, хану Ангишу, и попросишь прислать две сотни воинов для службы у нас. Увезешь дары и угощение для воинов.

— Все сделаю, все выполню, великий хан может не сомневаться. Где взять подарки и угощения?

— Сам подумаешь, где их взять. Потому и поручаю тебе важное дело. Тебе решать как выполнить его.

Шигали-хан заметно опечалился свалившейся вдруг на него заботой, никак не ожидая подобного поворота. Но не показал смятения и, сообразив, что хан не будет сердиться, если он заедет в несколько селений и от его имени потребует у местных беков дать все, что ему требуется.

— Твоего сына, — продолжил Кучум, — отправляю вместе со сборщиками-даругами следить, как собирают дань по улусам. С вами поедет один из шейхов и обратится с праведными словами ко всем, кто еще не признает веру в Аллаха. Таких наказывать плетьми нещадно. Будут сопротивляться — везти в Кашлык. Сожжем на костре для острастки. Пусть все знают и помнят, что праведная вера пришла сюда навсегда.

Кучум замолчал, сосредоточенно думая о чем-то своем. Было не понятно закончил хан свою речь и не пора ли расходиться. Все, кто находился в шатре, не сводили с него глаз, не решаясь уйти. Лишь Карача-бек, подождав, встал и направился из шатра, но был остановлен окриком:

— Кингаш не закончен! Сядь! С каких пор визирь уходит от своего хана, не спросив позволения?

— Я думал… — начал Карача-бек.

— Меня не касается, что ты там думал. Думал! Поглядите на него, каков! Ты думал хан не помнит, зачем позвал вас сюда? Скажи! Ведь ты так думал?! — брызгал слюной неожиданно пришедший в ярость Кучум, не давая возможности Караче-беку ответить. — Почему ты не сказал мне о своей встрече в Казани с посланцами Девлет-Гирея? Почему?! Я тебя спрашиваю!

— У нас речь о том не заходила, — Карача-бек, наконец, выбрал паузу и спешил оправдаться, — к тому же я встретил их случайно, и они ничего не просили передать хану.

— Замолчи! Слушать не желаю! За моей спиной сговариваться?!

— Хан не так понял…

— Я все давно понял! О чем вы говорили? Карача-бек впервые за время своей службы ханским визирем был по-настоящему растерян. Откуда Кучум мог узнать, что он познакомился на постоялом дворе с торговцами лошадьми, прибывшими из Крыма? Они и побеседовали лишь о ценах на скот и Карача-бек обмолвился, что у них, в Сибири, очень ценят добрых лошадей и хан не пожалеет дорогих соболиных шкурок, чтоб пополнить свои табуны добрыми молодыми кобылами и породистыми скакунами. Но как Кучум прознал об этом? Неужели Соуз-хан проболтался? А может, даже не проболтался, а донес обо всем. Тогда хан знает и об оружейном мастере и о его мастерской… Что же делать?