Битва ставок. Великое противостояние. 1941-1945 - Анатолий Александрович Александров

крыла 2-го Украинских фронтов по сходящимся направлениям на Шполу.

Нанеся поражение 18-й армии Линдемана на флангах, у Ропши и Новгорода, войска Ленинградского и Волховского фронтов создали благоприятные условия для всеобщего наступления на «Мгинско-Чудовской дуге» от Копорского залива до озера Ильмень. Операцию по сковыванию сил 16-й армии Ганзена у Новосокольников продолжал 2-й Прибалтийский фронт Попова.

Придавая исключительное значение полному снятию блокады Ленинграда, Ставка утвердила 22 января предложения Военного совета Ленинградского фронта на дальнейшее ведение наступательной операции. Планом предусматривалось: овладеть Гатчиной, освободить участок Октябрьской железной дороги до Тосно, отрезать пути отхода на запад Тосненско-Любаньской группировке врага.

В конце января наступательная инициатива наших войск вновь переместилась на юго-западное направление. 24 января, когда 42-й армия Масленникова, южнее Ленинграда, освободила от оккупантов Пушкин и Павловск, в наступление с рубежа Вербовка - Васильевка на Шполу и Звенигородку перешли войска 2-го Украинского фронта.

26 января, с рубежа Кошеватое-Тыновка перешел в наступление на Звенигородку и Шполу 1-й Украинский фронт Ватутина. У основания «Каневского выступа» разгорелись упорные бои.

Победно развивалась обстановка на Северо-Западном направлении. 2-я ударная армия Федюнинского 26 января освободила Гатчину, 27 - Волосово. В эти же дни 54-я армия Рогинского, в полосе Волховского фронта, прорвалась к Октябрьской железной дороге, а 59-я армия Коровникова перерезала у Батецкого железную дорогу Ленинград - Дно. С освобождением Любани и Чудова восстанавливалась связь между Ленинградом и Москвой по Октябрьской железной дороге. Так, 27 января была окончательно ликвидирована девятисотдневная блокада нашей северной столицы.

В ночь на 27 января 20-й и 29-й танковые корпуса Лазарева и Кириченко из состава 5-й гвардейской танковой армии освободили от врага Шполу. С целью повышения темпов наступления на Звенигородку, Ротмистров ввел в сражение 18-й танковый корпус Полозкова.

Хорошо понимая, что в районе Умани Манштейн сосредоточивает значительные силы для нанесения контрудара, представитель Ставки Жуков потребовал от командующих 1-м и 2-м Украинскими фронтами Ватутина и Конева неотложных мер по укреплению внешнего фронта окружения. Чтобы отразить контрудар врага, Ставка усилила 6-ю танковую армию Кравченко 47-м стрелковым корпусом, а 5-ю гвардейскую танковую армию Ротмистрова - 49-м стрелковым корпусом и 5-й инженерной бригадой.

В Корсунь-Шевченковском «котле» оказались: войска 11-го и 42-го армейских корпусов, танковая дивизия СС «Викинг» и мотобригада СС «Валония» с частями усиления. Окруженная группировка имела в своем составе восемьдесят две тысячи солдат и офицеров, тысячу шестьсот орудий и минометов, двести семьдесят танков.

К исходу 8 февраля по поручению Ставки окруженному противнику через командира Стеблевского участка Фукке был вручен ультиматум. Однако командир 42-го армейского корпуса Штеммерман отклонил его. Сражение на внутреннем и внешнем фронтах разгорелось с новой силой. Немецкие войска не только не прекратили сопротивление, но и с еще большим ожесточением атаковали наши позиции, не считаясь с огромными потерями личного состава и боевой техники.

В середине дня 12 февраля Жукову позвонил Верховный и с раздражением спросил:

- Мне только что доложил Генштаб, товарищ Жуков, что у Ватутина ночью противник прорвался из района Шендеровки в Хилки и Новую Буду. Вам известно об этом факте?

- Нет, неизвестно, товарищ Сталин.

- Проверьте и доложите, товарищ Жуков. В то время пока Жуков «выяснял истину», Верховный позвонил генералу Коневу:

- Товарищ Конев, мы огласили на весь мир, что в районе Корсунь-Шевченковского окружена крупная группировка немца. А Генштаб только что доложил мне о том, что немец прорвал оборону 27-й армии и уходит на Лисянку.

В противовес раздраженной интонации в голосе Верховного, Конев спокойно доложил:

- Не беспокойтесь, товарищ Сталин, окруженный противник никуда не ушел и не уйдет. В район прорыва врага у Лисянки выдвинуты две бригады 5-й гвардейской танковой армии и 5-й гвардейский кавкорпус. Задачу - загнать противника снова в «котел» - они выполняют успешно.

Голос Верховного тотчас смягчился:

- Вы сделали это, товарищ Конев, по своей инициативе? Ведь этот участок прорыва находится за разграничительной линией фронтов?

- Да, по своей, товарищ Сталин. Я знаю, что 27-я армия Трофименко крайне ослаблена в предыдущих боях и поэтому нуждается в подстраховке.

- Что ж, это хорошая инициатива, товарищ Конев. Мы посоветуемся в Ставке по поводу дальнейших действий, и я позже вам позвоню, - закончил разговор Верховный.

Представитель Ставки Жуков вышел на связь с Москвой уже после разговора Верховного с Коневым. Он сообщил о принятых мерах по разгрому вражеской группировки.

Верховный возразил:

- Конев предложил поручить ему руководство внутренним фронтом по ликвидации окруженной группировки немца, а руководство на внешнем фронте поручить Ватутина. Что вы скажете по этому поводу, товарищ Жуков?

- Скажу, что это не лучший вариант. Разгром находящейся в «котле» группировки противника дело трех-четырех ближайших дней, - заявил маршал Жуков. - Передача управления 27-й армией 2-му Украинскому фронту может затянуть ход операции.

- Хорошо, - сказал Верховный. - Пусть Ватутин займется продолжением Ровно-Луцкой операции, а вы возьмите на себя ответственность по укреплению внешнего фронта, чтобы не допустить прорыва немца из Лисянки в сторону «котла».

Однако 12 февраля Жуков получил директиву Ставки о возложении на Конева руководства всеми войсками, действующими против Корсунь-Шевченковской группировки на внутреннем фронте, и о подчинении ему 27-й армии Трофименко. На Жукова возлагалась координация действий войск смежных фронтов по недопущению прорыва противника извне, со стороны Звенигородки.

Удары войск 2-го Украинского фронта с каждым днем нарастали по всему периметру Корсунь-Шевченковского «котла». К 16 февраля территория, удерживаемая блокированной группировкой, сократилась до трехсот квадратных километров. Понимая всю безысходность положения окруженных, командующий группой армий «Юг» Манштейн разрешил Штеммерману бросить всю боевую технику, кроме танков, и прорываться в район Лисянки.

В ночь на 17 февраля в окрестностях Шендеровки разыгралась снежная пурга. Видимость сократилась до двадцати метров. В этих условиях окруженные войска тремя колоннами, без единого выстрела двинулись на прорыв внутреннего кольца. Их натиск приняли на себя 27-я и 4-я гвардейская армии.

Командующий 2-м Украинским фронтом Конев, находясь на передовом КП, приказал 18-му и 29-му танковым корпусам, 5-му гвардейскому кавкорпусу наступать навстречу друг другу, уничтожить противника. Под ураганным огнем артиллерии и танков колонны врага перемешались. К полдню 17 февраля все было кончено. Точку в сражении под Шендеровкой поставили пехотинцы и кавалеристы.

По завершению Корсунь-Шевченковской операции, 17 февраля, возобновил наступление на Криворожско-Никопольском направлении 3-й Украинский фронт. Несмотря на сильный буран, гололед и ограниченную видимость, 5-я ударная армия генерала Цветаева переправилась на правый берег Днепра и продвинулась вперед в направлении Березнеговатого, охватывая город с севера и с юга.

В полдень 18 февраля командующий 2-м Украинским фронтом Конев позвонил в Ставку, доложил о завершении Корсунь-Шевченковской операции.

Верховный не