Высокое стремление: судьба Николая Скрыпника - Валерий Солдатенко

Совсем другие тенденции, по мнению Николая Алексеевича, проявлялись в УССР, где благодаря осуществлению политики украинизации, несмотря на все недочеты, просчеты, а то и ошибки, перед каждым жителем открывались очень широкие возможности для национальной жизни, обеспечения всех его потребностей. С этой точки зрения принципиально правильным и чрезвычайно полезным было бы присоединение к Советской Украине смежных с ней территорий Советской России, где этническое украинское население было преобладающим.

По убеждению Н. А. Скрыпника, такой шаг вполне обуславливался ленинской национальной политикой и традициями (в подтверждение приводилась определенно негативная реакция В. И. Ленина на попытки выделения Донецко-Криворожского бассейна из состава Украины).

Велик был бы и вдохновляющий пример решения Советской властью национального вопроса как для украинцев, которые продолжали находиться в составе Чехословакии, Польши и Румынии, так и в целом для европейского сообщества.

Учитывал Николай Алексеевич и то обстоятельство, что еще в 1924 г. Украинская Коммунистическая партия инициировала постановку этого вопроса перед Исполкомом Коммунистического Интернационала, и тот в 1925 г. специальной резолюцией высказался именно за подобное решение проблемы.

К решительным действиям подталкивала и административная реорганизация Центрального Черноземного района, начатая в 1929 г. и создававшая благоприятные возможности для осуществления органического и справедливого решения. «Поскольку именно сейчас, – отмечал украинский политический деятель, – когда в Центральном Черноземном Крае ломаются старые административные губернские, уездные и другие границы, сохранившиеся вообще от дореволюционного времени, и идет перестройка их на новых основаниях, определяющих общие основы советского строя, именно теперь стоит принять меры, чтобы при этой перестройке не закрепить старого, сохранившегося от дореволюционного времени отделения украинских территорий в этом Крае от объединенной государственной формы общей территории украинского народа. В ряде других принципиальных основ, на которых базируется административная реорганизация Центрального Черноземного Края, надо обдумать и национальный вопрос. Далее этот вопрос нельзя откладывать, отсрочка решения этого вопроса с 1925 года до настоящего момента дала свои значительные вредные последствия»[456].

Тогда, на рубеже 20-30-х годов, в условиях укрепления тоталитаризма с его непременным спутником – централизаторскими тенденциями и сознательным культивированием великодержавничества, попытки Н. А. Скрыпника приковать внимание общественности к насущным вопросам развития украинской нации были блокированы. А о практическом решении территориальных вопросов, изменении границ нечего было и мечтать. Тем большего уважения заслуживает мужественная, принципиальная, последовательная позиция украинского наркома, настоящего патриота своего Отечества.

Что касается тех групп украинства, которые проживали в отдаленных регионах РСФСР, то Николай Алексеевич настоятельно добивался создания для них таких же условий для национально-культурной, образовательной жизни, которые он пытался ввести через государственные учреждения в Украине для национальных меньшинств. Поэтому мимо его внимания не проходил ни один факт положительного решения хотя бы не столь уж значительных вопросов в интересах этнических земляков, заброшенных судьбой в далекие от Родины места. Так, он с восторгом приветствовал выход в свет в Саратове однодневной газеты «Лицом к колхозу» (материалы к перевыборам Рад (Советов) в украинских селах Нижневолжского края). Газета тиражом в 15 тыс. экземпляров была издана на украинском языке. Нарком образования тут же отозвался довольно пространной статьей «Возрожденный народ» в «Известиях ВУЦИК»[457], где тщательно проанализировал все материалы номера, положительно их оценил и призвал к распространению подобной практики[458].

В оценке осуществления национальной политики в Украине в конце 20 – начале 30-х годов, в проведении украинизации можно вполне согласиться с мыслью наркома УССР, согласно которой, «пожалуй, ни в одной из республик нашего большого Союза народов национальные процессы не проходили с такой глубиной и с таким размахом, как на Украине»[459]. Однако, если автор объяснял такой вывод преимущественно объективными факторами, справедливым будет отметить и роль субъективного фактора – а именно действительно подвижническую деятельность самого Николая Алексеевича Скрыпника, которую можно мерить общенациональными и одновременно интернациональными историческими мерками.

В то же время есть все основания согласиться и с другой мыслью ответственного исторического деятеля и объективного аналитика, высказанной в статье «Девять лет национальной политики на Украине»: «Национальный вопрос и национальная политика – это отрасль, где имеем, может быть, одни из наибольших достижений, но также эта отрасль таит в себе, может, едва ли не одни из самых больших ошибок нашей прошлой деятельности»[460]. И здесь тоже не обойтись без уточнений. Те ошибки, которые были допущены в осуществлении национальной политики в прошлом, будут значительно преумножены в последующем. И одной из первых и самых трагических их жертв станет именно Н. А. Скрыпник.

* * *

Иногда на общественную жизнь пытаются перенести законы развития природы и утверждают: все в конце концов уравновешивается. Успехи и неудачи, победы и поражения, добро и зло, слава и бесчестие, любовь и ненависть… Очевидно, такой механистический прием можно критиковать, можно и опровергать. А можно подметить и удивительно убедительные примеры подобной изуверской «балансировки». И одним из таких наглядных свидетельств является судьба Николая Скрыпника.

Казалось бы, за полтора десятилетия после Октября он приобрел такой почет и был вынесен на такие высоты, что рядом с ним в Украине можно было поставить совсем немного тогдашних политических, общественных, научных деятелей. Однако в последние месяцы жизни его с невероятной яростью толкали в пропасть пренебрежения, циничного глумления, безграничных моральных издевательств. А когда он не удержался на узком карнизе и сорвался в вечную тьму, то вслед ему еще и бросали камни, кощунственно плевались, с брезгливым презрением вытирали руки. Будто бы ему мстили не только за его поступки, действия, на которые многие из вчерашних союзников, тех, кто называли себя товарищами и друзьями, были просто потенциально не способны, а еще больше за то, что он интеллектуально превосходил их и окружение часто просто вынуждено было принимать его предложения, логику, линию.

Вскоре после смерти Николая Алексеевича А. П. Любченко, тогдашний председатель Совета народных комиссаров Украины, сокрушался по поводу своих и других партийно-советских руководителей упущений и ошибок в отношении деятельности вчерашнего коллеги. «Наша вина заключается и в том, – морализировал выходец из боротьбистской партии, – что мы Скрыпника, который имел звание, сделали директором ВУАМЛИН (Всеукраинской ассоциации Марксо-Ленинских институтов, образованной в 1932 г. в Украинском Институте марксизма-ленинизма. – В. С.), сделали его руководителем Ассоциации историков, секретарем фракции Академии наук, главным редактором УСЭ (Украинской Советской энциклопедии. – В. С.). Словом, расставлять людей он мог, не меньшие возможности имел пропагандировать устно и печатно свои националистические взгляды. Для этого нужны были только желание и настойчивость, а Скрыпнику нельзя отказать в настойчивости»[461].