Высокое стремление: судьба Николая Скрыпника - Валерий Солдатенко

Попутно стоит заметить, что трудно согласиться с довольно распространенным мнением, будто лидеры украинского движения в революционную эпоху возвращались в УССР в середине 20-х годов с целью изменить строй в республике, мало – не для ведения подпольной подрывной работы. Думается, названные личности, как и многие другие, участвовавшие в социалистическом строительстве, не заслуживают такого, в своей глубинной сути – унизительного, отношения. Они были исторически более масштабными, благородными, нравственно чистыми.

Не следует забывать, что они, как правило, были выходцами из социалистических партий, и разорвать с идейной пуповиной для них было равнозначно измене и убеждениям, и собственному народу. Им хватило мужества признать свое политическое поражение, и это признание было не мнимым, а искренним. Непреодолимая же любовь к Родине, родному народу, родному краю звала на украинскую землю, предопределяла приложение усилий к делам, которыми жили народ, нация. Ведь именно здесь строилась, созидалась Украина – да, советская и не такая, возможно, и совсем не так, как им хотелось бы, но они горели желанием служить ей, как могли, а не бороться против нее.

Конечно, при этом нельзя было ожидать от них безоговорочного и абсолютного признания большевистского курса, платформы Советской власти. Однако и считать такие учреждения, как Украинская академия наук, островками скрытого, но непримиримого сопротивления КП(б)У, Москве – сущностно противоречить объективности. И кто стремится доказать это, очевидно, делает еще одну ошибку в выстраивании системы координат, в которой в конце концов оценивается ход украинизации, ее результаты.

Именно органичное сочетание заботы о национальном аспекте развития Украины с социальными преобразованиями, представлявшимися в целом прогрессивными, определяло «украинизаторскую функцию» политиков, ученых, литераторов, художников, актеров, какими бы ни были их прежние предпочтения и региональное происхождение. И еще об одном. Когда П. П. Постышев, А. П. Любченко, Н. Н. Попов, А. А. Хвыля и еще многие другие «со всей пролетарской прямотой» развенчивали Н. А. Скрыпника за то, что за «широкой наркомовою спиной» «загнездились» «стаи» «классовых и национальных врагов», в душе они хорошо понимали, какую неправду они возводят на принципиально честного человека. Врагам бы он руки ни за что не подал, ни за что не стал бы общаться с ними, а тем более – защищать.

Дело в том, что он, очевидно, был фигурой, равновеликой в духовном отношении, в человеческом достоинстве М. С. Грушевскому, С. А. Ефремову, В. К. Винниченко…

Н. А. Скрыпник умел прощать. И прощал столь же искренне, насколько искренними были раскаяния тех, с кем когда-то приходилось вступать в смертельный поединок. Для него они больше не были врагами, а союзниками в деле служения самой высокой ипостаси – народу, высокой цели – Родине, Украине.

Поэтому-то он, сколько мог, защищал выдающегося украинского историка, бывшего председателя Центральной рады М. С. Грушевского.

Скорее всего, не без душевного смущения Николай Алексеевич как-то нерешительно присоединил свой голос к тем, кто клеймил бывшего лидера Украинской партии социалистов-федералистов, заместителя председателя Центральной рады С. А. Ефремова. При его уровне информированности и интуиции он вообще вряд ли поверил в истинность «Дела “Союза освобождения Украины”». Кстати, в следственных документах зафиксирован интересный эпизод допроса прокурором председателя Союза украинской молодежи Павлушкова:

«Прокурор. Уговаривал ли Вас Ефремов к террору?

Павлушков. Меня лично на террористический акт не уговаривал, но говорил это организации.

Прокурор. Я напомню Вам из Ваших признаний (зачитывает признание Павлушкова): «Ефремов делал в мой адрес вполне прозрачные намеки в таком духе, что Скрыпника надо ликвидировать в один из приездов его в Киев…».

Не говорил Вам этого Ефремов?

Павлушков. Не мне, а организации»[462].

Можно допустить, что Николаю Скрыпнику стал известен этот факт – ведь с помощью тогдашних радиопередач его стремились сделать достоянием широкого круга. Однако никакой публичной реакции со стороны Николая Алексеевича не было – очевидно, он все же немало сомневался в правдивости происходившего.

Буквально до последних своих дней советский нарком не прекращал переписываться с бывшим лидером украинских социал-демократов, заместителем председателя Центральной рады, первым главой украинского правительства – Генерального секретариата и председателем Директории УНР В. К. Винниченко. Письма последнего с неизменной подписью «С правдивым уважением, Н. Скрыпник» вообще вызывают особые чувства. За ними образец уважения неординарной личности, мыслителя, таланта, художника.

Ведь именно при скрыпниковском руководстве идеологической сферой в Украине было предпринято два самых полных за все времена (и до сегодняшнего дня) издания произведений выдающегося украинского прозаика, драматурга, публициста – в 23 и 28 томах.

Винниченко посылал очередные свои литературные произведения советскому наркому как разумному, рассудительному политику с тонким, требовательным вкусом, и они вскоре выходили в Украине массовыми тиражами (конечно, не все, но те, которые можно было распространять, учитывая множество различных факторов). А Николай Алексеевич внимательно следил, чтобы писателю вовремя и в надлежащем объеме отправлялись во Францию, где жил Винниченко, гонорары.

Наконец, творчество В. К. Винниченко никогда не изучалось в таком объеме в школах и вузах, как это было во времена Н. А. Скрыпника. Так, что слова «правдивое уважение» – это не просто обязательная для вежливого человека атрибутика, а высокая правда жизни, которой эта жизнь, в конце концов, и есть во всей своей противоречивости и труднопостижимости.

* * *

Разнонаправленные, казалось бы, по существу и характеру усилия Н. А. Скрыпника в должности народного комиссара просвещения в комплексе были подчинены единой логике, в итоге были рассчитаны на эффект, который интегрально и представлял собой феномены украинизации, национального возрождения. И Николай Алексеевич за этим строго следил, что подтверждается массой фактов, сюжетами его произведений и т. п.

Примечательно, что кроме административного ресурса, который в полной мере использовал высокий партийно-советский функционер для осуществления украинизаторских замыслов, в его распоряжении был и важный специальный рычаг – фонд украинизации. Конечно, средства здесь были совсем не такие гигантские, которые тогда концентрировались для нужд развития экономики, и все же ежегодные 100 000 рублей, которые были в руках наркома образования, при разумном подходе могли действенно помочь тем направлениям украинизации, развития национальной жизни, которые нуждались в первоочередной, особой, срочной материальной поддержке. И Николай Алексеевич достаточно эффективно пользовался предоставленным ему правом.

Деньги направлялись для помощи редакциям периодических органов, переводивших выпуск своих изданий на украинский язык, для создания украинских библиотек, украинизации театров, для финансирования поездок в другие республики с целью общения с местными жителями – украинцами, для организации различных художественно-творческих, литературных конкурсов, для поощрения лучших представителей украинизаторских акций и процессов[463].