Подсказчик - Донато Карризи

— Никла не просто монахиня. Она гораздо больше.

— Я все еще никак не могу поверить в то, что тебе удалось убедить Гавилу. Но удивительнее всего то, что затем и он сумел уговорить Роке!

— Это всего лишь один шанс из тысячи, но почему мы должны его упускать? И потом, я считаю, что Никла очень подходит для того, чтобы хранить эту историю в секрете.

— Это уж это точно!

На заднем сиденье лежала коробка с большим розовым бантом.

— Конфеты — единственная слабость Никлы, — сказала Мила, когда спросила у Бориса, можно ли им остановиться около кондитерской.

— Да, но, если она монахиня-затворница, тогда она не сможет поехать с нами.

— Ну, тут все немного сложнее…

— Что ты хочешь сказать?

— Никла провела в монастыре всего несколько лет. Если они узнают о том, что она воспользовалась своим даром, ее снова отправят в мир.

Они приехали, когда был уже полдень. В этой части города царил хаос. Шум автомашин смешивался со стереомузыкой и руганью, доносившимися из убогих домишек, а также звуками, напрямую связанными с развернувшейся на улицах разного рода деятельностью, более или менее допустимой. Жившие здесь люди никогда не покидали этих мест. Центр — находившийся всего в нескольких остановках от станции метро — со своими роскошными ресторанами, модными магазинами и чайными залами был так же далек от них, как и планета Марс.

В кварталах, подобных этому, люди рождались и умирали, никогда не покидая их.

Спутниковый навигатор автомобиля, на котором они ехали, прекратил давать указания вскоре после того, как они пересекли транспортную развязку. Информацию о расположении улиц они получали только из настенных надписей, указывавших границы зон влияния бандитских группировок.

Борис свернул на одну из боковых улочек, оказавшуюся тупиковой.

Уже через несколько минут он заметил у себя на хвосте машину, которой было поручено следить за их передвижениями. Тот факт, что по улицам кружит автомобиль с двумя полицейскими, не ускользнул от внимания наблюдателей, контролировавших каждый уголок квартала.

— Достаточно просто передвигаться обычным шагом и держать руки на виду, — сказала ему Мила, которая уже не раз бывала в таких местах.

Здание, куда они направлялись, находилось в самом конце переулка.

Они припарковались между обгорелыми остовами двух машин. Затем вышли из автомобиля, и Борис принялся оглядываться. При помощи пульта дистанционного управления он попытался закрыть центральный замок, но Мила его остановила.

— Не делай этого. И пожалуйста, оставь ключи в замке зажигания. Эти типы способны взломать дверцы автомобиля, только чтобы досадить тебе.

— Тогда, я извиняюсь, что же им помешает угнать мою машину?

Мила подошла к водительскому месту, порылась в кармане и вытащила четки из красного пластика. Она закрепила их вокруг зеркала.

— Здесь это — лучшее противоугонное средство.

Борис посмотрел на девушку в полном недоумении, а затем проследовал за ней в сторону дома.

Картонная вывеска гласила: «В очередь за едой становиться в одиннадцать часов». А поскольку не все, кому это сообщение предназначалось, умели читать, рядом был прикреплен рисунок с изображением часовых стрелок над тарелкой с дымящейся пищей.

Пахло кухней и дезинфицирующими средствами. В коридоре вокруг столика со старыми журналами стояло несколько разрозненных пластиковых кресел. Здесь также имелись информационные брошюрки на любую тему, от предупреждения кариеса у детей и до советов по предохранению от заражения венерическими заболеваниями. Целью было придание этому месту сходства с приемной. На стенах висели разные объявления и афиши, выступавшие за края стендов. Голоса раздавались то в одном, то в другом углах помещений, не позволяя с достоверностью определить место, откуда они доносились.

Мила потянула Бориса за рукав.

— Пошли, это там, наверху.

На лестнице полицейским бросилось в глаза, что на ней не осталось ни одной целой ступени, а перила подозрительно пошатывались.

— Но что это за место такое? — Борис старался ничего не касаться, опасаясь подцепить какую-нибудь заразу.

Молодой человек сокрушался до тех пор, пока они не поднялись на лестничную площадку.

Перед стеклянной дверью стояла миловидная девушка лет двадцати. Она передавала флакон с лекарством старику в лохмотьях, от которого разило перегаром и потом.

— Ты должен принимать его ежедневно, понял?

Казалось, что девушке эта вонь не доставляла никакого беспокойства. Она говорила мягко и довольно громко, отчетливо произнося каждое слово, будто обращалась к ребенку. Старик согласно кивал, но похоже, что он не очень-то верил ее словам.

Девушка настаивала:

— Это очень важно: ты не должен забывать об этом ни в коем случае. Иначе все закончится как и в прошлый раз, когда тебя чуть живого принесли сюда.

Она достала из кармана платочек и повязала ему на руку.

— Так ты не забудешь об этом.

Мужчина, вполне довольный, заулыбался. Он взял склянку и пошел прочь, продолжая любоваться своей рукой с новым подарком.

— Вам что-то нужно? — обратилась девушка с вопросом к полицейским.

— Мы разыскиваем Никлу Папакидис, — ответила Мила.

Борис, словно зачарованный, уставился на девушку, неожиданно забыв про свое недовольство, высказанное им на лестнице.

— Думаю, что она сейчас там, в предпоследней комнате, — ответила девушка, указывая на коридор за своей спиной.

Когда полицейские прошли совсем близко от нее, взгляд Бориса скользнул вниз, на грудь девушки, но натолкнулся на позолоченный крест, висевший у нее на шее.

— Но это…

— Вот именно, — ответила ему Мила, еле сдерживаясь от смеха.

— Жаль.

Проходя по коридору, полицейские имели возможность видеть то, что было в комнатах, встречавшихся им на пути. Металлические кровати, раскладушки или даже просто инвалидные коляски. Все места были заняты человеческими отбросами, молодыми, старыми и без половых различий. Здесь находились больные СПИДом, наркоманы и алкоголики с месивом вместо печени либо просто тяжелобольные старики.

Их всех объединяли две вещи: усталость в глазах и осознание того, что они прожили неправильную жизнь. Никакая больница не приняла бы их в таком состоянии. Вероятно, у этих людей не было семей, способных взять на себя заботу о них. А если таковые и имелись, то они давно уже были оттуда изгнаны.

Сюда попадали, чтобы умирать. Такова была основная характеристика этого места. Никла Папакидис звала его Гаванью.

Монахиня осторожно расчесывала длинные седые волосы старушки, лежавшей на кровати лицом к окну, и приговаривала успокаивающие слова: